Свидание с умыслом

Я решила отправиться в Лос-Анджелес в четверг вечером, чтобы в пятницу посетить свою старую контору. Бывшие сослуживцы встретили меня необычайно любезно. Меня пригласили на ленч, и я развлекала компанию непритязательными рассказиками из жизни маленького городка. Особенно заинтересовало их семейство, на паях владевшее правом использования водоема и раздираемое многолетней враждой между переженившимися родственниками. У них всегда были нелады с законом, а бесконечные стычки и погони друг за другом вдоль проселочных дорог в конце концов привели к тому, что вся их собственность свелась к разрозненным автомобильным деталям и проржавевшей кухонной утвари.

Еще я рассказала им про артель художников, обосновавшихся в тридцати километрах от города. Там всегда можно было по дешевке приобрести замечательные статуэтки, картины и антикварные безделушки. Рассказала и про наследницу мультимиллионного состояния, порвавшей с семейным конфетным бизнесом, чтобы разводить овощи и лечебные травы.

Они похвалили мой цвет лица, здоровый блеск глаз, порадовались возвращению чувства юмора — и я вдыхала их замечания как чудесный нектар. Они говорили: «Колорадо — лучшее место для тебя» и «Тебе ничего так не хватало, как горного воздуха». Они хотели сказать, что я вернулась из долины плача нормальным человеком. Я видела, что они вздохнули свободно — в том смысле, что с них спала тягостная обязанность утешать меня. В первую очередь это, конечно, относится к женщинам. Они ведь всегда чувствуют ответственность друг за друга — независимо от положения в обществе или возраста. Мое горе было их горем. И я возвратилась как ученица, успешно окончившая колледж. Я вернулась здоровой, а как мне удалось остаться прежней — это была моя тайна.

Я слушала их сплетни и добавляла свои. Побывав у подруг, я провела выходные у Барб, которая жила одна. Мы не были с ней особенно близки, но у нее остановиться было удобно — я никому не мешала. Она дала мне ключ, и я возвращалась так поздно, как хотела, у меня была своя комната и взятая напрокат машина. Мне было очень хорошо во время всей поездки, и я никак не думала, что могу в ком-нибудь возбудить какие-то подозрения. Неожиданно Дженис, секретарша старшего компаньона, сказала:

— Надеюсь, с мебелью все в порядке?

— С какой мебелью? Мебель доехала нормально.

— Нет, я говорю о той, которую ты приобрела в кредит. Из кредитной компании Коульмена пришел запрос о твоем последнем месте работы.

— Откуда?

— Из Коульмена. Я уверена, что из кредитной компании.

— Но я не обращалась к ним. А что они хотели узнать?

— Работала ли ты здесь перед тем, как перебралась в Коульмен.

— Но что конкретно: размер моего жалованья, мое семейное положение?

Джен покачала головой:

— Я, конечно, не сказала им ничего конкретного. Думаю, никакого криминала нет — иначе я бы тебе сообщила. Звонок был самый обычный. Человек спросил твой адрес, номер телефона, твой рабочий телефон и прочее. Я подумала, что все это нужно для обычной кредитной карточки.

— Если не считать того, что я не обращалась ни за каким кредитом, — сказала я нервно.

— Не придавай этому значения, — сказала она. — Когда въезжаешь в новый дом, телефон всегда обрывают бесконечные чистильщики ковров и продавцы опреснителей. Даром предлагают разнообразные услуги, которые потом, конечно, оказываются отнюдь не бесплатными. Я уверена, что и тебя хотят прощупать на предмет кредита. А может, это был адвокат, на которого ты работаешь?

— Роберта? Нет, она бы действовала напрямик. Ей маскироваться незачем. Так ты убеждена, что больше они ничего не спрашивали?

— Только подтверждение, что ты здесь работала. Звонивший знал адрес — может быть, это твой страховой агент? Но я сразу позвонила бы тебе, если бы мне что-то показалось подозрительным.

Впрочем, я быстро выбросила это из головы. Все равно мне никогда не узнать, кто это звонил. Джен легко меня успокоила. Помнится, когда я купила свой домик в Лос-Анджелесе, мне предлагали свои услуги самые разные организации. Например, предлагали бесплатно установить охрану, но я ответила, что у меня уже есть четыре добермана. Такого рода назойливость характерна для городов вроде Лос-Анджелеса или Нью-Йорка, и в конце концов я перестала подходить к телефону. И позже я ни разу не вспомнила про этот звонок из Коульмена.

Другая вещь, о которой мы тогда говорили, всплыла у меня в памяти гораздо позже. Дженис спросила, есть ли у меня на примете какой-нибудь мужчина, и я назвала Тома. Я сказала, что он приехал из Лос-Анджелеса, где пережил страшную трагедию, лишившую его семьи. Мы были с ней достаточно близки, и я рассказала ей все как есть, — назвав и его прежнее, и его новое имя.