Свидание с жизнью вслепую

Я не хотел, чтобы Лаура видела меня в столь плачевном состоянии, поэтому запретил ей появляться в больнице. Я отключил телефон. Единственным, что связывало меня с внешним миром, была бухгалтерия, которую я продолжал вести. Как одержимый я рисовал колонки цифр в своем блокноте.

К концу второго курса химиотерапии я сильно истощал, число лейкоцитов снизилось до опасных показателей, иммунная система была разрушена. Как в трансе, я разговаривал сам с собой и не реагировал на окружающий мир. Я заметил, что в палате все чаще появляется Лаура. Она стояла рядом, но нас разделяли километры. Когда мне немного полегчало, мы иногда молча гуляли по парку. Мой взгляд всегда упирался в землю. Потом Лаура приводила меня в палату, не говоря ни слова, укладывала на кровать и накрывала одеялом. Часто она еще долго сидела рядом.

В то время как меня одолевало чувство безнадеги, она была мужественной и уверенной в себе. Когда я был слаб, она становилась вдвое сильнее. Удивительная женщина.

В свой следующий мини-отпуск я только раз заглянул в бистро. На складе царил беспорядок, я отвернулся, чтобы не видеть этого. Оставшиеся полдня я одиноко гулял по улицам. Была середина октября, листва шуршала у меня под ногами. Я спрашивал себя, дотяну ли до Рождества. Правда, с каких это пор Рождество имело для меня значение? Что-то новенькое. И не решил ли я недавно отдаться в руки судьбы? Свежий гамбургский осенний бриз проветрил мою голову, помог упорядочить мысли и чувства. Нужно признать: во мне еще теплилось желание жить. И я начал строить планы.

В больнице я попросил дать мне отдельную палату, но, как оказалось, меня и так положили бы отдельно. Собственно, это привилегия пациентов, оплачивающих свое пребывание здесь, но в особо тяжелых случаях допускались исключения. Врачи были уверены, что третий цикл физически окажется еще более изнуряющим. Я попросил докторов и сестер как можно меньше беспокоить меня в следующие недели и никого из посетителей ко мне не пускать. Кроме того, не нужно удивляться, если я не буду разговаривать несколько дней. Мне нужна максимальная концентрация.

Наши отношения с болезнью в течение месяца неоднократно менялись. Сначала я не хотел с ней мириться, потом воспринимал ее как некую несправедливость, она вселяла в меня ужас. Некоторое время я пытался с ней бороться и, наконец, готов был уже сдаться. Ни одна из этих линий поведения не принесла успеха. Моя новая стратегия заключалась в том, чтобы перехитрить ее.

Шаг первый: заключить союз с болезнью. В дневных и ночных разговорах – часто я разговаривал вслух – я эмоционально сблизился с болезнью. Словно она – мой новый друг, я рассказывал ей о себе, слушал ее историю, изучал ее характер. И чем глубже я проникал в ее суть, тем больше узнавал о собственных слабостях.

Шаг второй: разорвать дружбу. Пункт за пунктом я перечислял, почему мы не подходим друг другу и почему не можем быть вместе. Болезнь ластилась ко мне, угрожала, неистово кричала, но я не поддался. Она обещала измениться, молила дать ей еще один шанс – я был непреклонен. Мы разговаривали и разговаривали, пока и ей не стало ясно, что у нас нет совместного будущего. Я ушел. Она осталась. Мы попрощались навсегда.

А тому, кто возвращается к жизни, нужен чемодан, полный радости, жизненной энергии и перспектив.

Это может звучать дико, даже безумно. Но фокус в том, что это сработало. Моя психика пришла в норму, меня реже рвало, я даже начал понемногу есть, поэтому отпала необходимость кормить меня искусственно. Постепенно свеча моей жизни вновь разгоралась. Теперь я готов был к третьему шагу.

Я жадно планировал дела на грядущие недели и месяцы. Представлял счастливые картинки нашей с Лаурой жизни, обдумывал, что и как усовершенствовать в нашем бистро, рисовал в своем воображении встречу с гостями и работниками кафе. В затылке пульсировала мысль: кто едет в отпуск зимой, берет с собой лыжный костюм. Кто отправляется в путешествие летом, берет с собой пляжные плавки. А тому, кто возвращается к жизни, нужен чемодан, полный радости, жизненной энергии и перспектив.

Последним шагом моей стратегии значился успех. Я восстановился на удивление быстро. С середины ноября мне уже можно было подолгу прогуливаться в парке. Однажды дождь лил ручьем. Я запрокинул голову, чтобы почувствовать на лице частые удары крупных холодных капель. Неописуемое, прекрасное чувство.

Скоро меня выписали – не окончательно, потому что требовалась еще одна операция. Мы с Лаурой не думали об этом. На голове потихоньку отрастали волосы, однако каждую неделю я брился наголо. И по сей день поступаю так. Это напоминает мне о времени, когда удалось избавиться от спутника, которого послала мне смерть.