Свидание со смертью

Римо стиснул зубы: только что перед ними находился убийца, повинный в смерти трехсот человек, а он вынужден был его отпустить.

Глава шестнадцатая

Фары выхватили из темноты полинялый указатель. «Байерсвилль, — гласили облезлые, выцветшие буквы. — Смотри, как мы растем». Несмотря на оптимистический лозунг, единственной растительностью здесь были сорняки да высокая трава на обочинах изрытого колеями проселка.

Они миновали ухабистый подъем, и, сияющий в лунном свете, перед ними предстал город. Здесь было всего четыре квартала, включая церковь, банк, салун и несколько магазинов. На отдалении Байерсвилль выглядел как сказочный городок старого запада. Только подъехав ближе, можно было заметить, что здесь стоят всего лишь обветшалые постройки с фальшивым фасадом, лишенные какого-либо биения жизни.

Проезжая мимо этих видавших виды сооружений, Римо никак не мог вспомнить, что же они ему напоминают. И вдруг он понял: это же декорации из фильмов, которые показывали в приюте Святой Терезы.

В детском доме, где Римо рос, самой большой радостью были фильмы, которые привозили раз в месяц из ближайшего городка. Сгорая от нетерпения, дети собирались в цокольном этаже и ждали, пока сестра Мэри-Агнес зарядит допотопный проектор.

Фильмы предоставлял бесплатно владелец местного кинотеатра, поэтому трудно было ожидать, чтобы они были самыми последними или лучшими произведениями Голливуда. Кроме того, перед демонстрацией они должны были пройти через строгое жюри в лице сестры Бригитты, рядом с которой цензурное ведомство США могло показаться сборищем распутников и сутенеров. Так что чаще всего дети смотрели старомодные вестерны с героями по имени Верная Рука и Черная Душа. Верная Рука носил белую шляпу. Черная душа — черную. Сюжет был весьма незамысловат: добро борется со злом, все просто и ясно. И в конце, после упорной борьбы, неизменно побеждает добро. Какое-то время в юности Римо искренне верил, что в жизни есть только белое и черное, а между ними — пустота.

Вьетнам и работа в полиции Ньюарка заставили его расстаться с этой иллюзией, и все же Римо ощутил какой-то детский восторг, проезжая по безмолвному городку. Вот салун, где Рад Райдер вступил в перестрелку с контрабандистами и уложил всех до одного, а вот — через улицу, напротив, — конюшня, где Джон Уейн прыгнул в седло скакуна прямо с сеновала на втором этаже. Байерсвилль действительно оказался городом призраком, молчаливым, как смерть, населенным лишь тенями прежних героев.

И все же тут были люди. Реальные и к тому же очень опасные.

Римо остановился возле заколоченного отеля «Империал».

— Мы вполне можем начать и отсюда, — сказал он.

Но едва его нога коснулась пыльной мостовой, как вокруг вспыхнул яркий, ослепительный свет. Взрыва не произошло — лишь послышалось прорезавшее тишину шипение, словно в стакан наливали газировку. Город и окрестности все, казалось, исчезло в сильном свете прожекторов.

И вдруг, так же внезапно, как и зажегся, свет погас. Воцарилась кромешная тьма.

— Добро пожаловать в Байерсвилль, — раздался голос с крыши близлежащего дома, и Римо узнал Дика Бауэра. — Не ожидал вас здесь встретить, но, увидев подъезжающую машину, сразу предположил, что это вы. Решили нанести нам визит? Полагаю, он будет весьма краткосрочным.

Раздался смех.

Ты уже однажды застал меня врасплох, подумал Римо. Больше такого не повторится.

— Скажи что-нибудь еще, — произнес он вслух.

Майор еще громче засмеялся своим резким, неприятным смехом.

— Если честно, я даже рад, что ты здесь. Теперь я смогу закончить начатое. Конечно, в том случае, если ты не привез с собой кого-нибудь, кого можно было бы выставить в качестве живого щита, когда начнется стрельба. Ведь это в твоем стиле, Уильямс.

— Не надо... — начал было Чиун, но гнев Римо был сильнее доводов рассудка, и он прыгнул на голос.

Но стоило ему оторваться от земли, как его равновесие нарушил обрушившийся на него шквал музыки. Зазвучал марш, включенный на полную мощность динамиков, так что ударные и барабаны отдавались в голове, как взрывная волна.

Римо вспрыгнул на крышу, но, потеряв равновесие, тут же скатился вниз, ударившись о мостовую. Грохот марша заглушил все прочие звуки. Он не мог разглядеть Бауэра в неожиданно наступившей темноте, а теперь к тому же и не слышал его. Римо попытался уловить звук шагов, но это было невозможно: все поглотил звон цимбал и высокий, пронзительный звук целой дюжины духовых.

Римо заставил себя расслабиться, и через несколько секунд глаза его привыкли к темноте. Он увидел машину и безлюдные дома. Чиун исчез.

Римо отправился на поиски старика, но внезапно плечо его пронзила острая боль; мгновение спустя он услышал свист пули.

— Бауэр, — прошипел он. Ненависть к этому человеку вспыхнула в нем с новой силой.

Не смей! — приказал он себе. Не смей больше реагировать на него! Былое прошло и быльем поросло. Вспомни, кто ты теперь. Теперь — вот единственное, что имеет значение, и больше ничего!