Свидание со смертью

— Глупая девчонка! Ну-ка марш в свою палатку, — приказала миссис Бойнтон и, грузно переваливаясь с ноги на ногу, вышла наружу. Ее чада покорно поплелись за нею.

— Боже милостивый, — прощебетала мисс Пирс. — Какие странные люди! И какой странный цвет лица у старой дамы — почти багровый. Наверное, у нее очень больное сердце. Удивительно, как она выдерживает такую жару…

«Она отпустила их, — тут же сказала себе Сара, — хотя наверняка знает, что Рэймонд захочет встретиться со мной. Почему она это сделала? Очередная ловушка?»

После ленча она пошла в свою палатку, чтобы надеть свежее платье. Она была в страшном смятении. Та короткая встреча с Рэймондом пробудила в ее сердце нежность. Ей страстно хотелось защитить его. Так вот она какая — любовь… Оказывается, это прежде всего тревога за любимого, мучительная тревога — и желание любой ценой уберечь дорогого тебе человека от страданий.

Да, она любит Рэймонда Бойнтона. И, подобно святому Георгию[48], должна избавить скованную цепями жертву от Дракона, то бишь от миссис Бойнтон. А Дракон вдруг ни с того ни с сего стал добреньким… Нет, это неспроста. Девушка волновалась все сильнее.

Примерно в четверть четвертого Сара снова подошла к большой палатке.

Леди Уэстхолм сидела на стуле. Невзирая на палящий зной, она упорно носила толстую твидовую юбку. На коленях у нее лежал отчет Королевской комиссии[49]. Доктор Жерар беседовал с мисс Пирс, в руках у которой Сара приметила книгу под названием «Зов любви». Рекламная аннотация на суперобложке уверяла, что это захватывающая повесть, полная роковых страстей и невероятных приключений.

— Мне кажется, ложиться сразу после ленча — неразумно, — объясняла доктору мисс Пирс. — Это вредно для желудка. А здесь, у палатки, все-таки тень, и немного прохладней. О Боже, как вы думаете, доктор, благоразумно ли поступает эта старая дама, сидя прямо на солнцепеке?

Все взглянули на склон горы. Миссис Бойнтон сидела в той же позе, что и вчера вечером, — словно Будда[50], охраняющий вход в пещеру. И ни души вокруг. Все слуги легли спать. На некотором расстоянии от лагеря была видна небольшая группа постепенно удалявшихся туристов.

— Наконец-то мамочка смилостивилась и отпустила детей на прогулку, — прокомментировал доктор Жерар. — Что это — новые козни?

— Представляете, мне почему-то тоже так показалось! — сказала Сара.

— Мы с вами безнадежные скептики. Давайте лучше догоним их.

Оставив мисс Пирс наедине с роковыми страстями, они быстрым шагом двинулись следом за беглецами, которые, к счастью, шли довольно медленно. Все они были непривычно веселы и беспечны.

Сияющий счастливой улыбкой мистер Коуп был тут же. Через несколько минут все уже болтали и смеялись, словно знали друг друга давным-давно.

Ими овладела какая-то лихорадочная веселость, почему-то у каждого из них было такое ощущение, что они сбежали украдкой, — запретный плод всегда слаще. Сара не стала подходить к Рэймонду, а пошла рядом с Ленноксом и Кэрол. Доктор Жерар и Рэймонд шли сзади, увлеченно болтая. Надин и Джефферсон Коуп брели чуть поодаль.

Но очень скоро доктор Жерар как-то сник. Его фразы становились все короче и отрывистей, он вдруг замедлил шаг.

— Тысяча извинений. Боюсь, мне придется вернуться.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Сара.

— Лихорадка. Мне нездоровилось еще во время ленча, но я думал, обойдется без приступа.

— Малярия, — догадалась Сара.

— Да. Придется вернуться и принять хинин[51]. Надеюсь, приступ будет не очень сильным. Эту прелесть я подцепил в Конго[52], так сказать, на память.

— Я провожу вас, — предложила Сара.

— Нет-нет. У меня с собой целая аптечка, в том числе и несколько ампул с хинином. Что делать, не повезло. А вы не волнуйтесь, я доберусь один. — И доктор заторопился обратно в лагерь.

Сара с сомнением смотрела ему вслед, но, встретив взгляд Рэймонда, счастливо улыбнулась, и доктор был забыт.

Какое-то время все шестеро держались вместе, но потом Сара и Рэймонд отстали, сами того не заметив. Они брели не торопясь, забирались на скалы, обходили какие-то бесконечные отроги и наконец присели в тенечке отдохнуть.

Никто не решался заговорить первым… Потом Рэймонд все-таки спросил:

— Как вас зовут? Я знаю только вашу фамилию.

— Сара.

— Сара. Могу я вас так называть?

— Конечно.

— Сара, расскажите мне что-нибудь о себе.

Прислонившись спиной к утесу, она принялась ему рассказывать о своем детстве в Йоркшире[53], о тетушке, воспитавшей ее, о любимых собаках. Рэймонд тоже рассказал о себе, правда, немного сбивчиво и очень коротко.

И снова наступило долгое молчание. Их руки встретились — как бы случайно. Они сидели, взявшись за руки как дети, охваченные дивным ощущением покоя и счастья.

Когда солнце стало садиться, Рэймонд нарушил идиллию.

— Пора возвращаться, — сказал он. — Но я пойду в лагерь один. Мне нужно кое-что предпринять. А вот когда я это сделаю, когда я докажу себе, что я не трус… тогда мне не стыдно будет обратиться к вам с одной просьбой… Возможно, мне придется попросить у вас в долг денег.

Сара улыбнулась.