Свидание в неоновых сумерках

Прямо напротив нее расположился Фенстер, и она наконец имела возможность хорошенько его рассмотреть. Юлиан был крупным мужчиной с огромной рыжеватой кудрявой шевелюрой, в которой все еще сверкали капли принесенного с улицы дождя. Одна широкая и кустистая бровь плавно переходила в другую, не разрываясь ни на миллиметр. Темные глаза навыкате имели молочно-голубые белки и редкие, но длинные светлые ресницы. Нос у Фенстера был выдающимся и в прямом, и в переносном смыслах. Он, горбатый и крючковатый, очень сильно выдавался вперед из пестрых щек, покрытых бесчисленным количеством веснушек. Губы Юлиана были очень яркими и окантованными тонкой светлой полоской. Все черты лица, взятые отдельно, не представляли собой ничего замечательного, но, собранные в нужное время в одном вместе, производили очень хорошее впечатление. Лицо Фенстера дышало дикой, необузданной силой и какой-то первобытной прелестью. Татьяна решила, что Юлиан – очень интересный мужчина. Даже красавец Марк как-то поблек рядом с ним и казался неодухотворенным манекеном. Даже Татьянины воспоминания о незабвенных фигурных свечах и элегантной красной розе потускнели на фоне огромных и каких-то неприбранных хризантем. Они непокорно топорщили во все стороны резные листья с серебристой подкладкой и покачивали снежными шапками спутанных узких лепестков. Их резким полынным запахом потихоньку пропитывалась вся комната.

Похоже, что Сима, напряженно переводя взгляд с мужа на Юлиана и обратно, сделала тот же вывод, потому что, залпом выпив шампанское, вдруг заявила:

– А если честно, Рудельсон, то я действительно собираюсь с тобой развестись!

Фенстер подавился шампанским и обдал Марка целым водопадом полусладких брызг.

– Ах так! – вынырнув из игристого вина, взвопил Марк и повернул взбешенное лицо к жене. – Значит, стоит только тебя оставить на пару дней одну – и все!!! Тут же приволакиваются подозрительные друзья юности с цветами и алкогольными напитками!!! И ты еще смела утверждать, что чиста, как… это самое… не помню что?!!

– Не твое дело, в какой степени я чиста! – вскочила из-за стола Сима. – Ты можешь убираться к своим женщинам!

– Каким еще женщинам?! – вскочил со своего места и Марк.

– К таким, которые тебя по ночам поят коньяком! Вот к каким!

– Да?!! А ты тут будешь по вечерам распивать шампанское?!!

– Что хочу, то и распиваю! И вообще, эта квартира не твоя! Скажи ему, Таня! – наконец вспомнила про подругу Сима.

Татьяна даже не повела бровью. Зато Фенстер очень лихо заломил свою единственную на все лицо бровину и оглушительно гаркнул:

– А ну-ка – ша!!!

Марк с Симой, как нашкодившие пятиклассники, моментально притихли, опять сели за стол и сложили руки на столе так, будто собирались писать диктант.

Юлиан поднялся из-за стола, застыл над ним огромной глыбой и обратился к дамской половине семейства Рудельсонов:

– Сима! Если ты скажешь, что мне лучше уйти, я так и сделаю без всяких обид. Я же все понимаю, не дурак.

Сима еще раз оглядела каждого из мужчин и довольно робко произнесла:

– Не уходи, Юлиан…

– Ах вот оно что! – Марк снова вскочил из-за стола так стремительно, что с грохотом уронил на пол стул.

Распластанная на диване Жертва мгновенно сгруппировалась, подпрыгнула и, рыдая, унеслась в кухню. Рудельсон, откинув назад свои упаднические пряди, которые в пылу объяснений опять соскользнули ему на лицо, демонически хохотнул и заявил:

– Тогда уйду я! Мне нечего делать рядом с продажной женщиной!

– А вот этого, Марк, тебе не стоило говорить, – очень тихо сказал Фенстер, огромными лапищами схватил его в охапку и осторожно вынес из квартиры на лестничную площадку, не забыв бросить ему вслед пальто.

Когда за Рудельсоном захлопнулась дверь, Сима протяжно охнула. Фенстер с подозрением оглядел свои веснушчатые руки, будто выпачканные Марком, и сказал:

– Сима, я понимаю, что ты сейчас находишься не в лучшем состоянии. Я, пожалуй, все-таки сейчас уйду, а ты подумай обо всем на досуге. Если я тебе нужен… ты позвони… Ты же знаешь, что я всегда… да что там… – Он махнул огромной рукой, чуть не сбив с подоконника горшок с малиновыми фиалками, и, повернувшись к Татьяне, попросил:

– А вы не сердитесь на нас, Таня… Так, кажется, вас зовут? – и после ее утвердительного кивка продолжил: – Все утрясется, вот увидите… И вы заживете так, как привыкли.

Он очень красиво улыбнулся и, резким движением схватив с вешалки куртку, вышел из квартиры.

– Офигительный мужик! – восхитилась Татьяна, когда в коридоре хлопнула входная дверь.

– Который? – осторожно поинтересовалась Сима.

– Ясное дело – Фенстер! Рудельсона твоего я уже тысячу раз видела. Он, конечно, тоже ничего, но против Фенстера, уж извини, не тянет! И если Юлиан – твой друг юности, то я вообще не понимаю, почему ты вышла замуж за Марка, а не за него.

– Таня! Ты даже не представляешь, каким страшилищем Юлик был в молодости! Длинный, тощий, рыжий, конопатый, с глазами, выскакивающими из орбит, носом крючком и огромными, как лопаты, ладонями! Ты бы испугалась, если бы увидела! Вот честное слово!