Свиданий не будет

Может быть, кое-кого это и подтолкнуло бы отдать голос за Костюкова, однако в «Правде Булавинска» за неделю до выборов появилась довольно хитроумная заметка на первой полосе «Лучшие люди Булавинска нужны даже столице». В ней рассказывалось, что днями будет подписан указ Президента о назначении Костюкова на должность вице-премьера, и содержался призыв к счастливчику: отказаться от московского кресла ради родного города. «Мы, булавинцы, конечно же вновь выразим доверие нашему мэру („Хотя надо сказать, – пояснил Володя, – на эту должность Костюков не избирался, а был назначен президентским указом“), но и он должен не оставлять город, ставший ему родным» (здесь содержался второй намек: Костюков был пришлым, в то время как Вялин в Булавинске родился и вырос).

Пикантность момента была в том, что ни Костюков «Правду Булавинска», ни ее сотрудники Костюкова терпеть не могли. «Красная редакция» считала бывшего первого секретаря горкома предателем партии, а он, в свою очередь, не раз обнаруживал на ее страницах материалы, сеющие в городе провокационные слухи, возбуждавшие смуту.

На этот раз булавинские «правдинцы» решили задушить самого влиятельного кандидата в объятиях. Но, как оказалось, им и стараться особенно для этого не надо было.

Костюков действительно уже спал и видел себя в Москве, так что он даже не удосужился хоть как-то высказаться по поводу этой язвительной заметки. А по городу тем временем уже вовсю гулял слух о том, что Костюков ждет лишь результатов выборов, чтобы передать дела новому мэру, а сам отправляется на работу в российское правительство. А баллотируется он лишь затем, чтобы оттянуть голоса от настоящего народного кандидата в мэры – Вялина.

И здесь помалкивал Костюков. С одной стороны, ему нужна была победа на выборах, чтобы подтолкнуть Москву к решению повысить его. С другой – он все же не хотел давать заверений, что останется в Булавинске во что бы то ни стало.

В те же недели Вялин, который вместе со своей женой Жанной владел едва ли не десятью торговыми точками в городе и Домом быта, проводил свою агитацию.

Обычно он торговал вежинской водкой – на радость новому губернатору Татюшкину. Но теперь в его киосках появились поллитры и четвертинки, которые были на треть дешевле прежних. Володя с приятелями как-то, соблазнившись дешевизной – когда у нормальных студентов было слишком много денег? – взяли бутылку, как ее стали немедленно звать в городе, «Русской предвыборной». Допить, хотя и втроем, не смогли. Это был даже не разбавленный медицинский спирт – обычное дело в нынешнем винокурении. Тяжелый аромат, отдающий едва ли не керосином, Иноземцев помнил до сих пор.

Однако при безденежье неплохо покупали – а значит, и пили тоже – эту водку. «Проблюемся!» – услышал Володя однажды оптимистичный возглас у киоска, где мужики из заводских брали несколько бутылок «Предвыборной»…

Впрочем, покупал Вялин и голоса женской части булавинского народонаселения. Рядом с его киосками стали незадолго до выборов торговать по сниженным ценам курами, печенкой, рыбой…

За этой катавасией вокруг кандидатов внимательно, как оказалось, наблюдал главный редактор «Булавинских ведомостей» Лев Чащин.

Не выдержав специфического разгула демократии, он подготовил и опубликовал статью о прошлом Вялина – «Скажи, Серега».

Но это мало что дало. Более того, через день он, покупая хлеб, услышал разговор двух женщин, которых бы не отнес к люмпенам. Они обсуждали, за кого все же проголосовать при выборах мэра, и одна из них, постарше, сказала: «Нет, Люда, ты как хочешь, а я проголосую за Вялина. У всех у них рыло в пуху, а он хоть не скрыл своего прошлого. Мало ли – сидел! Вон пишут же сами, сколько народу безвинно при Сталине сидело. Да и потом тоже. У моего мужа дядька сидел – хотя клянется, напраслину на него возвели, да еще пригрозили… А в газете все, что угодно, написать можно! Раз именно на Вялина весь этот самый компромат нашли и вывалили – значит, доверия у меня к этим… остальным… чистеньким… все равно меньше».

Тогда Чащин решил воззвать к логике кандидатов, которых считал демократами. Но Костюков и от разговора с хорошо знакомым ему, почти приятелем Чащиным ушел, отделавшись пустопорожней фразой: «Я – фаталист! Как будет, так и будет».

Правда, деятели блока «Вся власть – народу» на приглашение Чащина откликнулись и пришли в редакцию обсудить создавшееся положение.

Однако, когда Чащин, проанализировав все варианты, предложил выдвинуть единого кандидата – Шнайдерова и другим кандидатам призвать голосовать за него, «твердокаменная демократка» вскочила со своего места и, едва не сбив на пол чашку с кофе, начала кричать, что это Шнайдерову надо снять свою кандидатуру в пользу честных кандидатов… Позднее выяснилось, что неприязнь Шлычковой к директору школы была связана с тем, что несколько лет назад ее дочери в приеме в шнайдеровскую школу было отказано. Вновь попытался Чащин призвать собравшихся к разуму, но намечавшийся «круглый стол», так и не обретя должной конфигурации, развалился.