Свидания

С такими светлыми мыслями наш герой ожидал встретить если уж не профессора теософии, то хотя бы девушку, исполненную тысячелетней мудростью национальных традиций. И наверняка встретил бы, но в тот вечер пришла Маша. Внешне простая, скромная выпускница факультета биологии, никогда не пользовавшаяся косметикой. Льняное платье, платок на голове и стилизованные в русских традициях браслеты на запястьях говорили о тщательно продуманном гардеробе хозяйки. Глаза же девушки говорили об огромном интересе к этой встрече и уж тем более к Павлу, как к объекту новому и притягательному.

– Привет, – сказал Павел. – А я ещё хотел надеть рубаху косоворотку, да зря передумал.

– Привет. Это мне следовало надеть что-нибудь более светское, – учтиво ответила Маша, радуясь, что её наряд произвёл впечатление, и добавила: – Какой сегодня светлый вечер.

– Да уж, вечер почти святой, – пробормотал он, припоминая, чем могла закончиться его предыдущая встреча.

– На Покров часто тёплая погода, – она говорила тихо, певуче, без эмоций, голосом монахини-затворницы. Её глаза часто смотрели вниз, помогая произвести эффект стыдливости и кротости.

– Поговорим о вечности или сразу займёмся развратом? – не удержался от иронии Павел.

– В своей анкете ты писал, что ищешь серьёзных отношений, – почти испуганно сказала девушка.

– Да, да, прости. Неудачная шутка. Значит, о вечности?

– А о чём бы ты хотел поговорить? – испытующе задала вопрос Маша.

– Если честно, то о тебе, – совсем серьёзно сказал Павел. – Давай попробуем снять все маски и поговорить максимально откровенно, невзирая на первую встречу. Поговорим, будто мы знакомы вечность.

– Вечность впереди, а не в прошлом, – вцепившись в свой образ, пропела затворница.

– Ты понимаешь, о чём я, – улыбнулся дознаватель. – Но если хочешь, давай представим, что у нас с тобой впереди целая вечность. Нам бы начать её с правды.

– Да, на фоне вечности всё меркнет и видится в другом цвете, – задумчиво сказала Маша, но, улыбнувшись, начала свой рассказ. – Я недавно развелась, даже гардероб не успела сменить. Теперь у меня только длинные платья, а хочется джинсы и кожаную куртку.

– Муж запрещал тебе носить джинсы? – спросил Павел понимающим и соболезнующим тоном.

– Нет, я сама. Не перебивай, мне и так тяжело говорить об этом, – сказала она и продолжила: – Мой муж прекрасный человек, точнее сказать бывший, да и какой он на самом деле, я уже не смогу доподлинно узнать. Мы встретились четыре года назад, влюбились с первого взгляда. Он был таким порядочным, надёжным, трудолюбивым и очень верующим. Благодаря ему я стала изучать христианство и скоро пришла в церковь. До сих пор помню, как увлечённо он рассказывал мне о святоотеческом наследии, читал Евангелие и приносил множество книг. Я впитывала всё как губка, была потрясена глубине этой мудрости. Мы оба были в каком-то пламенном восторге друг от друга, а главное, от того, что мы стали сопричастниками великого Божественного откровения, сплетающего наши судьбы. Поженились, чтобы не жить во грехе, и наша супружеская жизнь, отпеваемая акафистами и псалмами, начала своё унылое угасание. Посещали богослужения, соблюдали все посты и очень много молились. Ты знаешь, что христианин должен поститься около двухсот дней в году? А это значит воздержание и от супружеской близости тоже. Ты писал, что верующий, понимаешь меня?

– Я обманул, – ответил Павел, поражаясь искренности разговора. – Правильнее было сказать, хочу быть верующим, но у меня плохо получается.

– Да мы с тобой родственные души, – спокойно сказала Маша, и её глаза стали влажными. – Через пару лет замужества пришлось признаться, что больше не могу так жить. Я не просто была несчастлива, всё это слишком тяжело, мне взрослая жизнь представлялась совсем по-другому. А самое страшное, что в глазах и поведении моего мужа читалось то же самое. Мы оба поняли, что приняли решение о свадьбе, воодушевившись открытием той истины, которую узнали из Евангелия, будучи в состоянии аффекта от веры, охватившей наши умы и чувства. Мы создали семью на основе таких высоких идеалов, следовать которым не смогли.

Маша помолчала. После такого откровения ей как будто стало легче и спокойнее. Они шли тихо, медленно по золотой осенней листве, словно не желая шорохом шагов спугнуть тонкость момента.

– Мне иногда кажется, – сказал он, желая поддержать её, – что христианство под силу только пожилым людям, когда, как на картине Максимова «Всё в прошлом». А если ты молод, в тебе бушуют страсти и гормоны, как удержать?

– Какая ересь! – улыбнулась Маша. – Христианство для всех, а молодому даже проще хоть что-то изменить в себе, пока привычки не закостенели. Тут другое, нельзя принимать серьёзных решений, когда ты счастлив, в восторге или в гневе, в общем, пока душа не спокойна.

– Я думал, все люди женятся, когда счастливы, – улыбнулся Павел, – а получается, что они в этот момент делают шаг в неизвестность. Вот досада, как теперь создавать семью?