Свидетель

Джек недоверчиво прищурился:

– Что за предложение?

– Вообще-то по-настоящему им нужен я, а не Кэти, и мне не хотелось бы подвергать ее ненужной опасности. Хватит с нее и того, что было.

– Очень благородно.

– Будет лучше, если я уйду один. Можно рассчитывать, что с вами она в безопасности?

Джек переступил с ноги на ногу. Потупился.

– Э, конечно. Думаю, что да.

– А вы не думайте. Да или нет?

– Послушай, приятель, в следующем месяце у нас начинаются съемки в Мексике. Сцены в джунглях, черные лагуны и все такое. Места вполне безопасные.

– Это в следующем месяце. А сейчас?

– Я что-нибудь придумаю. Главное, чтобы ты исчез с горизонта. Как ни крути, в переплет она попала по твоей вине.

Возразить было нечего. Виктор и сам это понимал: «С той ночи, как мы встретились, я доставлял ей одни только неприятности».

Он кивнул:

– Завтра меня здесь не будет.

– Хорошо.

– Позаботьтесь о Кэти. Увезите ее из города. Еще лучше – из страны. Не теряйте времени.

– Да. Конечно, – торопливо, явно спеша поскорее отделаться от надоедливого гостя, согласился Джек, и у Виктора не в первый уже раз мелькнула мысль, что этот красавчик думает исключительно о себе. Но что еще оставалось? Ничего. Только полагаться на Джека Цуккермана.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились комнаты для гостей, он подумал, что завтра утром они расстанутся навсегда. За три дня между ними завязалась пусть и тонкая, но прочная нить. Он обязан ей жизнью. Такое не забывается.

«Даже если мы никогда больше не увидимся…»

В холле наверху Виктор замедлил шаг перед закрытой дверью и прислушался. Шаги… стук дверцы… скрип пружин…

Он постучал в дверь:

– Кэти?

Пауза. Затем:

– Входи.

Комнату скупо освещала одна лампа. Кэти сидела на кровати в непомерно большой мужской рубашке. Волосы влажными волнами падали на плечи. В тенях по углам прятался запах мыла и шампуня. Эти запахи, свежие, чуть сладковатые, женские, напомнили о жене, и он ощутил вдруг прилив желания, жажду тепла, нежности и любви – всего того, что могла дать только женщина. Но не каждая. Это для Джека любое теплое тело достаточный реквизит. Виктор же мечтал о сердце и душе – упаковка имела второстепенное значение.

Его жена, Лили, не блистала красотой, хотя и некрасивой ее никто бы не назвал. Даже в самом конце, когда болезнь выжала из нее все соки, ее глаза сияли мягким светом любви.

Такое же сияние он видел в глазах Кэтрин Уивер в ночь, когда она спасла ему жизнь. И его же он видел сейчас.

Кэти сидела, откинувшись на подушки. Когда Виктор вошел, она встретила его взглядом, в котором он прочел ожидание и страх. На щеках еще поблескивали слезы, пальцы мяли скомканную салфетку.

Он не стал подходить – остался у двери.

– Я поговорил с Джеком.

Она молча кивнула.

– Мы договорились, что мне нужно уйти. Как можно скорее. Так будет лучше для всех. Так что завтра утром…

– А как же пленка?

– Я сам ее возьму. Мне только нужен адрес Хикки.

– Да. Конечно. – Кэти опустила глаза. Помяла салфетку.

Виктор видел, она хочет сказать что-то, но не решается. Он подошел, сел рядом на кровати и тут же ощутил идущий от нее чуть сладковатый аромат. Ее рубашка чуть сползла с плеча, и между разошедшимися полами мелькнули соблазнительные тени. Отвести взгляд в сторону стоило немалых усилий.

– Поверь, все будет в порядке. Джек сказал, что позаботится о тебе. Вывезет из города.

– Джек так сказал? – Она горько усмехнулась.

– С ним ты в большей безопасности. Я ведь даже не знаю, куда пойду, что буду делать. Не хочу втягивать тебя в свои неприятности.

– Поздно. Уже втянул. Я увязла в них по уши. И что ты теперь мне предлагаешь? Я не могу просто сидеть сложа руки и ждать, пока ты все там уладишь. За мной долг перед Сарой…

– А за мной долг перед тобой. Я не могу допустить, чтобы ты пострадала.

– И ты думаешь, что если оставишь меня на попечение Джека, то все будет в порядке? Так вот, не будет. Сара мертва. Ее ребенок мертв. И это не только твоя вина, но и моя тоже.

– Нет, Кэти, нет. Ты не права…

– Это моя вина! Ты знаешь, что она всю ночь пролежала там, на дорожке, возле машины? Под дождем. На холоде. Она умирала, а я преспокойно спала. Я все проспала! – Кэти вдруг уронила голову и закрыла лицо руками. Чувство вины, мучавшее ее со дня смерти подруги, прорвалось наконец слезами. Она плакала беззвучно, стыдливо и ничего не могла с собой поделать.