Свидетель

Они стояли прямо посреди дороги, на самой проезжей части, и вели оживленный спор. Их узкие темные силуэты выглядели расплывчатыми и эфемерными в пелене дождя. Казалось, два призрака, внезапно схлестнувшись на шоссе, мечут друг в друга смертоносные заклинания.

Я подошел поближе и спросил Руслика, не нужна ли ему помощь. В ответ он яростно и как-то обреченно всплеснул руками:

– Не знаю. Я вообще ничего не понимаю. Если я ее отпущу, она тут же бросится под первую же машину.

Только тут я обратил внимание, что, разговаривая, он крепко держит своего оппонента за обе руки, а тот, вернее та, время от времени пытается вывернуться, хотя и не слишком энергично. Впрочем, судя по взмыленному виду Руслика, несколько секунд назад их борьба была куда более ожесточенной.

– Я вызову полицию? – предложил я, нащупывая в кармане сотовый.

– Погоди, – остановил меня Руслан, одновременно отражая очередной рывок своей жертвы,– Давай попробуем разобраться сами.

Мы разобрались.

Первым делом мы объединили усилия и не без труда затолкали упирающуюся девицу в свой "Понтиак". Это уже было редкой глупостью: по американским законам с этого момента нас можно было обвинить в чем угодно: от сексуальных домогательств до похищения человека. Впрочем, тогда мы почему-то не задавались подобными вопросами. Возможно, что-то в глубине души подсказывало, что наша невольная гостья не будет спешить доносить в полицию.

Ни о каком блюзе, естественно, не могло быть и речи. Мы вернулись в отель, заперлись в номере и принялись отпаивать незнакомку добытой невесть, где валерьянкой и терпким сладким калифорнийским вином. Ей потребовалось около часа, чтобы прийти в себя и немного успокоиться. К счастью, даже в самом истеричном состоянии она не пыталась больше кричать или предпринимать попытки к бегству, в противном случае наше с Русланом положение стало бы весьма двусмысленным.

В конце концов она освоилась настолько, что согласилась расстаться с насквозь мокрым нейлоновым плащом и забралась в мягкое гостиничное кресло, трогательно поджав ножку и затравленно озираясь по сторонам.

– Вы террористы? – поинтересовалась она таким тоном, что мы оба едва не подавились от смеха.

– Нет, мы журналисты, – наконец выдавил я.

– Тогда зачем вы меня здесь держите?

– Потому, что вы едва не угробили нас обоих и нам интересно знать, почему.

Я, тем временем, пристально разглядывал нашу гостью. Я всегда тщательно рассматриваю незнакомых девушек. В девяноста процентах случаев в этом нет ровным счетом никакой пользы, но ради оставшихся десяти стоит проявить некоторое внимание и наблюдательность.

В данном случае, однако, можно было особенно не стараться: перед нами была вполне заурядная американская девчонка. Неопределенного возраста, довольно стройная, лицо миловидное, не отталкивающее, но и не из тех, которые можно запомнить надолго с первого раза. Светлые, почти бесцветные волосы, серые глаза, узкие губы, короткий вздернутый носик. В общем типичный продукт фитнеса, диеты и косметических салонов, выпускаемый американской индустрией миллионными тиражами.

Руслан шумно вздохнул и с видом бывалого следователя начал допрос по всем правилам.

* * *

Фамилия у Степана была необычная – Шерстопят. Не знаю, сооответствовала ли она истине в полной мере, но, судя по его внешнему виду, это было вполне вероятно. По-крайней мере, когда он восседал вот так, в одной майке и тренировочных штанах, косматая темно-русая шерсть топорщилась у него повсюду. Она пузырилась на груди, клочьями торчала из подмышек, клубилась вокруг шеи, робко пробивалась между складок на лбу и виднелась из ушей.

Напротив Степана восседал чиновник иммиграционной службы. Аккуратный, коротко стриженый, безукоризненно одетый, он явно чувствовал себя неуютно за привинченным к полу железным столом в полутемной штурманской рубке, служившей одновременно кают-компанией.

Диалог между этими странными людьми был в высшей степени занимателен. Чиновник, несомненно, принадлежал к той категории чернокожих, которая способна забросить мяч в кольцо с любого ракурса и дистанции. Остальными карьерными успехами он, видимо, был обязан тотальной борьбе своего ведомства с расовой сегрегацией. Потому теперь, когда его афроамериканский интеллект схлестнулся с восточным стоицизмом Степана, бедолаге приходилось туго.

– Ночью вы приняли на борт двух человек, – утверждал темнокожий с напором.

– Угу, – меланхолично отзывался Степан, неторопливо кивая на нас с Русланом своей большой мохнатой головой.

– У нас есть свидетельства, что вместе с ними на борт проник еще один человек. Посторонний.

– Угу, – все также терпеливо поддакивал капитан, потирая ладонью волосатый нос.

– В этих обстоятельствах мы не можем разрешить выход судна в море без досмотра.

– Угу.

– Мы можем приступить?

– Э-э-э… Зачем? – Степан непонимающе прищуривался, и его глаза на мгновение скрывались за густыми бровями.

Далее все повторялось заново.