Свидетель (СИ)

Довольный визитом, ювелир вышел во двор. Подумал о том, что, возможно, сам царь Ашока станет заказывать у него украшения, но тут же вспомнил о проницательности правителя и о слухе, будто тот посылает доверенных осведомиться о благочестии всех, кто бывает при дворе. Воздух комом застрял в груди Матхуравы...

* * *

Я громко вздохнула и закашлялась. Вцепившись пальцами в подоконник, обнаружила, что за окном ветер качает сосны, разгоняет по небу серые с проседью облака, обнажая местами лазоревые полоски. Я провела рукой по лицу и, провернув ручку, распахнула створку - холодный воздух окатил меня с ног до головы, сдувая жар индийского солнца, ощущение теплой кожи поводьев с ладоней и давящий ком из груди.

Отчего эта история врывается в мой разум? Отчего я чувствую всё так явственно?

Надышавшись до зяби, я закрыла окно и прилегла на кровать. Воспоминания порочного ювелира прокручивались, словно мои собственные. Четкие, объемные, почти настоящие... Будто всё это было час назад, и память еще не успела размыть подробности и отправить в дальний угол «заархивированные» файлы. Казалось, не какой-то мужчина в тюрбане, а я сама удерживала пленницу в своем доме. Вчера или даже сегодня...

«Это невозможно!» - говорила я себе, но нахлынувшие чувства были болезненными и слишком живыми. Потому отчаянно захотелось сделать что-то обычное - к примеру, постирать или вымыть пол, лишь бы избавиться от проклятого индийского морока. Я содрала с себя джинсы и в ванной принялась с остервенением отстирывать гелем для душа засохшие следы грязи. Я тёрла, полоскала и выкручивала, снова тёрла, полоскала и выкручивала, борясь больше не с пятнами на ткани, а с хаосом в голове. Руки покраснели, воспоминания остались. Невыносимо.

- Не хватало только спятить! - сказала я вслух и оглянулась: белый махровый халат на вешалке был размера на три больше моего.

Чертыхнувшись, я натянула его и решительно направилась вниз. Принципиальность хороша, если ты в своем уме. В ином случае на нее плевать. Если можно просить все, что угодно, закажу себе плейер и телевизор, и коврик для йоги, и простые вещи. Возьму стопку книг в библиотеке. Буду, как все. Люди живут среди новостей, песен, фильмов и интернет-мемов для того, чтобы не думать и не погружаться в пугающие до жути глубины собственного «Я». Сквозь частоты FM аду в мозг не протиснуться!

* * *

Всклокоченная, похожая на белого медведя в слишком широком банном халате и тапочках, я подошла к библиотеке. Дверь была открыта. Собравшись переступить порог, я увидела Валерия. Он сидел в кресле, поджав под себя босую ногу. В какой-то невообразимой футболке с красочными абстрактными рисунками, в малиновых штанах с зелеными треугольниками - одежда, достойная шута. Разве что без колпака с бубенчиками! Привычное уже мне раздражение коснулось души, но с удивлением для себя я отметила, что беспорядочный взрыв ярких красок ему очень шёл.

Чрезвычайно сосредоточенный, Черкасов навис над доской Го. Видимо, продумывал следующий ход. Вспомнив об условии не попадаться на глаза хозяину, я собралась было уйти, но... засмотрелась. Полагая, что он один в комнате, Валерий не позаботился ни об одной из масок, и передо мной было его настоящее лицо: умное, красивое, внимательное - такое, на которое хочется смотреть. И я смотрела, поражаясь, насколько щедро его одарила природа: точеными чертами, упрямым подбородком, бархатными ресницами, чуть изогнутыми полосками густых бровей... Он поморщил высокий лоб, обрамленный смоляными кудрями, и коснулся подбородка аристократически длинными пальцами.

Дверь скрипнула.

Валерий поднял глаза. Пена воспоминаний накатила волной, снесла раздражение, и сумятица чувств вспыхнула с новой силой: я и ювелир, Валерий и та девушка, все перемешались и слились во что-то одно так, что не разобрать, кто из нас кто и где мы находимся... Слабость разлилась по ногам, и я привалилась ко дверному косяку. Корешки тысяч книг на полках закружились, показалось, что томики вот-вот сорвутся и, размахивая страницами, запорхают над доской Го. Кольнув неожиданной виной, мое сердце отозвалось на взгляд Валерия теплом и волнением. Хотелось сказать ему что-то хорошее, но я только улыбнулась растерянно.

Однако изумление Черкасова было мимолетным. Из черных, блестящих, как драгоценный камень, глаз тотчас выплеснулась злость.

- Я, что, похож на телевизор?! Стул, попкорн? Или лучше сплясать для вас?! - грубо сказал он, отрезвляя меня. - Я, кажется, предупреждал...

Покраснев, я закусила губу и без слов заторопилась прочь. Смущение, обида и стыд перемешались в одну большую, непередаваемую боль. Я не заслужила ее... или заслужила? Боже...

* * *

Я нашла Сергея в столовой. При виде меня он отложил планшет и, потянувшись, доброжелательно улыбнулся.

- Да уж, не твой размерчик...

- Что?

- Халат.

- Пустяки, - я махнула рукой. - Давайте составим список. Мне действительно нужны вещи.

- А ты не долго ломалась, - хмыкнул он.

- Я не ломалась. - Мой голос выдавал волнение и звучал неестественно. - Ручку дадите?