Свидетель (СИ)

Вдруг вспомнилось, как она взглянула на него в самолете, часто захлопав ресницами, разрозовевшаяся ото сна, совершенно не накрашенная и особенно, не по-журнальному красивая. Будто узнала в нем, в чужаке, кого-то близкого, потерянного... и тут же испугалась, вжалась в кресло. Так же настороженна лань, когда на нее смотрит из кустов хищник. Отчего она боялась его? Или ему только казалось? А, может, она чувствовала то, что он сам о себе не знал... Что ему нельзя доверять, что он может превратиться в неконтролируемого насильника? Но ведь он никогда раньше... А теперь она там... слепая. Мертвая...

Он встряхнул головой. Душу скручивало до рвоты. От самого себя. От мыслей. От ужаса.

Да, он кутил, как в голову взбредет, хоть ночи напролет, иногда не разбираясь, с кем и зачем. Мог накуриться на вечеринке, напиться для веселья, сыпать деньгами в прямом смысле - пускать пятитысячные купюры самолетиками из окна гостиницы хохмы ради. Да, он не был праведником, любил женщин, разных и по-разному. Они отвечали тем же. Сами липли. Ему всего было мало. Когда все надоедало, он подсаживался на адреналин: лез к акулам, с тарзанки в водопад прыгал. Просто так, чтобы мозг не закис. Да, он был не лучшим из людей. Особо и не стремился, если честно... Но чтобы так съехать с катушек?! Может, виски был испорчен или ему что-то подсыпали?

Валерий начал глотать раскрытым ртом воздух, чувствуя, что задыхается. Деранул рукой горловину свитера от шеи: нет, это он сам. Зверь... Ведь снилось же... подобное. Мурашки побежали по коже.

И снова перед глазами встала Варя. Когда Георгий Петрович позвал его вчера утром, после бассейна. Только вчера! Она смотрела так, словно навстречу ей шел бог, способный покарать или помиловать. «Я люблю вас» - прошептала и заснула, почти у него на руках, внезапно доверившись. Так, что сердце его ненадолго оттаяло. Но при виде полного шкафа, заваленного дорогими вещами, очерствело снова. Она была, как все, падкая до денег. А вдруг... не притворялась?

Светлая кожа уже, наверное, похолодела, покрытая потеками крови и дождем...

Черкасов понял, что не сможет этого видеть. Грудь, горло, голову сдавило обручем. Невыносимо. Туго. Не в теле, а где-то еще стало так больно, что он оперся, тяжело дыша, на колени. И вдруг Валерий выпрямился и страшно, во всю глотку закричал, разрывая криком то, что убивало внутри.

Крошечный Дэу Матиз, появившийся на встречной из-за угла, запетлял и увеличил скорость. Вот и свидетели...

Припустил дождь. Валерий еще раз глянул широко раскрытыми глазами на жуткий мрак леса, хлебнул холода раскрытым ртом и, превозмогая боль в колене, побежал к свету, чувствуя, что если останется здесь еще секунду, сойдет с ума.

* * *

Пробежав больше километра мимо автобусной остановки, забитой людьми, мимо ресторанчика и отеля, Валерий сбавил шаг.

«Шиманскому не жить, и его головорезам тоже!» - решил он и уцепился за эту мысль, как за единственно реальную, которую можно превратить в цель и стратегию. Имея стратегию, можно переставлять ноги, можно думать, иначе только сдохнуть.

В душе царил липкий кошмар. Валерий вспомнил, что в портмоне есть деньги и остановил проезжающий мимо «Соболь».

- Пять тысяч до Барвихи, - выдохнул он и, не разбирая, что сказал ему водитель, мокрый и грязный влез на пассажирское сиденье. - Довезешь быстро, еще столько же приплачу, - сказал он и откинулся на спинку.

* * *

- Сергей где? - бросил Черкасов с ходу охранникам, ворвавшись на пост.

- Его нет.

- Звони.

- Не отвечает. Уже часа три.

Валерий выругался. Варя была права насчет Сергея? Кулаки сжались до побелевших костяшек.

- Вас Юрий Витальич искал, - по-военному вытянулся бывший спецназовец Кирилл. - А почему вы один? Что случилось?

- Набери адвоката, - распорядился Валерий и, окинув взглядом мониторы, форму, оружие троих охранников, которые не понадобились в самый нужный момент, подумал: «Деньги на ветер».

- Так точно.

Черкасов пристально глянул на Кирилла:

- Нравилось воевать?

- Да нормально.

- Может, скоро еще придется, - и взяв в руки дежурную трубку, вышел вон.

- Вас подбросить до входа? - крикнул вслед Кирилл, но Валерий зло отмахнулся.

Он шагал под фонарями и мокрыми соснами, слушая гудки, и знакомая дорога к дому казалась чужой. Зачем все это теперь: собственный лес, мраморный фонтан, домина, в которой бывало до зубного скрежета одиноко? Отчего он всегда стремился все расширить, дать размах, развернуться и урвать свою часть вселенной? Отчего в тесноте, в темных комнатушках он чувствовал удушье? Разве его кто-то держал взаперти? Мать только один раз в кладовке закрыла лет в шесть, когда баловался. Но он устроил такую истерику, выл от страха, царапался, орал и выламывал изнутри дверь, словно его заперли навечно. И больше она не решалась. Может, это повлияло?

Валерий всегда предпочитал небо низким потолкам, простор, воздух и панорамные окна. Отхапал кусок леса, обойдя законы.