Свидетель защиты

Из комнаты послышался мужской голос:

— Ты, Вера?

— Да. И не одна.

В коридор, на ходу надевая пиджак, вышел рослый, с вьющейся седеющей шевелюрой, мужчина.

— Знакомьтесь, — сказала Вера Сергеевна, — Михаил Михайлович, мой муж.

Андрей Аверьянович назвал себя. Мужчины пожали друг другу руки. Седых не то чтобы очень крепко сжал протянутую ему ладонь, но сильно и резко потянул ее книзу.

Сняв плащ, Андрей Аверьянович вслед за хозяином прошел в комнату. Не без любопытства огляделся. Комната была обставлена современной полированной мебелью, на стенах висели недорогие эстампы — два пейзажа — и репродукция с картины Нисского «Над снегами».

— Это кто же у вас любит Нисского? — спросил Андрей Аверьянович.

— Олег, — ответил Седых, — он подбирал репродукции.

Андрей Аверьянович повнимательней вгляделся в эстампы. На одном — садовая скамья в аллее, усыпанная опавшими листьями. На другом — «Ивы» Остроумовой-Лебедевой, «И к живописи вкус у него есть», — подумал Андрей Аверьянович.

Между тем Вера Сергеевна поставила на стол сыр, яблоки, а Седых принес оплетенную бутыль и фужеры.

— Это вы напрасно, — сказал Андрей Аверьянович, — выходит, что я напросился на угощение.

— Ничего подобного, — махнула рукой Вера Сергеевна, — мы очень рады, что вы зашли и что есть чем угостить вас.

— Мне из Анапы, — вмешался Седых, — привезли очень хорошего вина, «Красностоп золотовский» называется, в продаже едва ли найдете, делают его на опытной станции. Все эти «Черные глаза» и «Улыбки» с «Красностопом» не выдерживают никакого сравнения.

— Вы знаток вин? — спросил Андрей Аверьянович.

— Кое-что понимаю: вырос в семье винодела. Мужчина должен знать толк в напитках. Я и сыновьям это внушал.

— Вы не опасались развить в них пристрастие к вину?

— Нет. Тот, кто с детства разбирается в винах, не станет пьяницей. За редкими исключениями. Но исключения только…

— …Подтверждают правило, — закончил Андрей Аверьянович.

— Совершенно верно. Прошу. — И Седых придвинул стул, приглашая гостя садиться.

Вино оказалось и в самом деле очень вкусным. Темно-красное, с вишневой кислинкой, оно могло бы удовлетворить самый изысканный вкус. Поддерживая разговор, Андрей Аверьянович наблюдал за супругами Седых. Безусловно, Михаил Михайлович обладал твердым характером и умел держать себя в руках. Он был жестковат, высказывал суждения свои в тоне категорическом, и Вера Сергеевна не мешала ему быть за столом полновластным главой семьи. Он сам знал в этом меру и не преступал грани, за которой могла начаться деспотия. И не оттого не преступал, что это было не в его характере, а потому, что любил жену. От Андрея Аверьяновича не укрылось, как он иногда ласкал ее взглядом, как время от времени клал свою ладонь на ее руку — даже, такое мимолетное прикосновение доставляло ему удовольствие. Все это Андрей Аверьянович видел и понимал, потому что сам пережил такую долгую влюбленность, и сейчас позавидовал супругам Седых и ощутил грусть: у него все было в прошлом.

Разговор, наконец, зашел о деле Олега. И снова Андрей Аверьянович пожалел, что не может обрадовать сидящих за столом людей. Он повторил то, что говорил Вере Сергеевне.

— Убейте меня, не могу поверить, что мой Олег совершил такое преступление! — воскликнул Седых.

Андрей Аверьянович не собирался возражать: чем больше он узнавал о своем подзащитном, тем меньше верил, что Олег мог ограбить старуху. Но риторические восклицания, даже если они искренни, доказательством служить не могут, поэтому Андрей Аверьянович воздержался от восклицаний.

— Можно посмотреть комнату, в которой жили ваши сыновья? — спросил он.

— Конечно, — сказала Вера Сергеевна, — идемте.

В соседней комнате стояли две узкие кровати, застланные одинаковыми светло-серыми покрывалами. Тут было два небольших письменных стола, два узких стеллажа с книгами. И здесь на стенах висели офорты и репродукции с картин. Андрей Аверьянович легко — и по книгам, стоявшим на полках, и по репродукциям — определил, какая половина принадлежала Олегу, какая — Игорю. У младшего опять был Нисский — яхты у причала, старший прикнопил на стену вырезанных из журналов «Шоколадницу» Лиотара и обворожительную Сильвану Пампанини, с волосами, захлестнувшими половину лица.

У Олега на полках стояли школьные учебники, стихи Мартынова и Смелякова, Евтушенко и Тютчева. На полках у старшего несколько специальных книг по математике и физике, учебник по автоделу, англо-русский словарь.

— Беллетристику Игорь читает? — спросил Андрей Аверьянович, обернувшись к Вере Сергеевне.

— Да, читает. Почему вы спросили?

— На его полках вовсе нет художественной литературы.

— Олег у нас книжник, поэтов он даже покупал, а Игорь пользовался книгами из библиотеки.

— Он состоял в той же, что и Олег?

— Нет, он последнее время не состоял в библиотеке, читал то, что приносил Олег.

— У них совпадали вкусы?

— Не всегда. Но Олег нередко брал по две книги — одну для себя, другую для Игоря.