Свидетель защиты

Тогда розыск пошел в другом направлении. Девушка, выдававшая деньги в центральной сберегательной кассе, на всякий случай записала серию и номер паспорта получателя. Стали выяснять, кому, когда и где он выдан. Оказалось, что этот документ был выдан не Шарипову, а Шарапову, в одном из городов Краснодарского края, где в свое время Дмитрий Иванович Шарапов отбывал срок в исправительно-трудовой колонии общего режима. Значит, подчистки были сделаны не только в сберегательной книжке, но и в паспорте — буква «а» переделана в «и».

Так милиция города С. вышла на Митю Шарапова, и он был арестован.

Митя не отрицал, что десятого июля был в С., возил туда груз по наряду строительного треста. Вернулся в тот же день. Паспорт? Вот уже несколько месяцев, как он его потерял. Все собирался сходить в милицию заявить, но так и не собрался. В гараже многие знали, что у Шарапова пропал паспорт. Несколько шоферов, которых спросили, подтвердили — да, говорил Митя насчет паспорта — то ли потерял, то ли вытащили у него.

Шарапов категорически отрицал свою причастность к мошенничеству, говорил, что никаких вкладов в сберкассу не делал, сберегательных книжек в глаза не видел и вообще пусть ему не шьют это дурацкое дело. На вопрос, где он был в 12 часов десятого июля, ответил неопределенно — в городе. На складе, куда привез Митя груз, дали справку, что машина его к одиннадцати была разгружена и ушла за проходную.

Следствие установило, что в городе С. проживает бывшая жена Шарапова, гражданка Лычагина Серафима Михайловна, с сыном Эдиком, носящим фамилию отца. На допросе она показала, что Шарапов исправно платит алименты на сына. У нее не бывает, писем не пишет, и вообще ничего о своем бывшем муже она не знает.

Кассирша из первой сберкассы, когда спросили у нее, сумеет ли она опознать человека, получившего десятого июля пять тысяч рублей, заколебалась, сказала, что помещение у них темноватое, работают с настольными лампами, так что может она и ошибиться.

Девушки из центральной сберкассы тоже засомневались: клиент, назвавшийся Шариповым, был в темных очках. Но — когда им предъявили для опознания трех человек, они без колебаний указали на Митю. И кассирша из филиала сберкассы среди трех человек выделила именно Шарапова.

Замыкало цепь доказательств заключение графологической экспертизы, проведенной местным техническим отделом. Мошенник, изменив фамилию в паспорте, не дал себе труда заменить подпись, и на расходных ордерах расписывался не Шарипов, а Шарапов. Работники сберкасс на это незначительное разночтение внимания не обратили, следствие, разумеется, не прошло мимо, и эксперт установил идентичность подписей на расходных ордерах и образцов почерка Шарапова, которые предъявил следователь.

Отложив дело, Андрей Аверьянович задумался. Улики против Мити Шарапова были серьезны, довольно логично вязалась цепь доказательств, только вот посылка нелогичная: надо быть либо о семи головах, либо вовсе без головы, чтобы по собственному паспорту получать незаконно деньги, зная, что обман рано или поздно вскроется. Все стало бы на свое место, если б Митя, изменив букву в фамилии и сбив тем самым на некоторое время милицию со следа, скрылся, убежал. Но он никуда не убежал, сидел себе дома и ждал, когда его арестуют.

Странно выглядело это дело. Формально вроде все правильно, а ощущения законченности, убедительности доказательств, выдвигаемых следствием, — нет.

Андрей Аверьянович попросил разрешения повидаться с подзащитным.

Почему-то Митю Шарапова он представлял себе этаким лихачом-кудрявичем, широкоплечим, высоким, тонким в талии. А ввели в камеру для свиданий долговязого и длиннорукого мужчину, светловолосого, с выгоревшими белесыми бровями. Был у него широкий, как разношенная туфля, нос и большой рот. В плечах он и в самом деле оказался широк, но не плотен, а скорее костляв. Вовсе не красавец. Но было в нем что-то располагающее — то ли добрые серые глаза подкупали, то ли некоторая застенчивость, угадывавшаяся во всей фигуре.

— Хорошо, что вы приехали, — заговорил Митя, когда они поздоровались и познакомились, — а то я здесь вовсе голову потерял. Твердят мне одно: ты деньги взял, признавайся, облегчай свою участь чистосердечным признанием. А я не брал. И где те сберкассы, не знаю, и денег таких — пять тысяч — в руках никогда не держал.

— Но улики против вас, — сказал Андрей Аверьянович. — Во-первых, деньги получали по вашему паспорту.

— Потерял я его, честное слово, — горячо воскликнул Митя.

— Где потеряли, когда?

— И не помню. Хватился — нет. Если б знал, где потерял, нашел бы.

— А может быть, его у вас украли?

— Не знаю, не буду зря говорить.

— Следствие установило, что не только в тот день, когда были незаконно получены деньги, но и пятнадцатого июня, когда сделан вклад, вы находились здесь.

— Не помню точно, — сокрушенно проговорил Митя, — но по путевкам доказали, что был. Значит — был.

— А вы не можете вспомнить, где были в двенадцать часов десятого июля, в тот час, когда по вашему паспорту получали деньги?

— Не могу, — тотчас ответил Митя, — где-то в городе был.