Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний

— Ларри Дейли, частный детектив, узнал о ней только месяц назад, — сказала Джоан. — Представители защиты получили поручение суда изучить в полицейских компьютерах рабочие журналы и донесения от информаторов. Эрик Бриггс рассказывал мне, что, когда Дейли прибыл в полицейский участок, ему сказали, что у него всего пятнадцать минут на просмотр этих документов и ему не дадут никаких записей. Но он увидел упоминание об этом нападении и запомнил имя и номер телефона этой женщины. Когда он позвонил ей, она сказала: «Я всегда удивлялась, почему полиция ни разу не обратилась ко мне?»

— Какая удача! — воскликнула я.

— А потом у нас появился отпечаток обуви со следами крови, — сказала Джоан. — Это из той квартиры, где произошло нападение 18 декабря, ну когда вбежал Карл Вэнс и наставил на мужчину пистолет. След обуви не принадлежал ни жертве, ни Карлу Вэнсу, а кроме них в этой комнате был только нападавший. Человек из криминалистической лаборатории штата засвидетельствовал, что след оставлен мужской обувью размера 39,5-41. У Тайрона размер обуви 43.

— И никого больше в той комнате не было? — спросила я.

— Это была пустая, свободная квартира. Потом туда заходила полиция, но надо полагать, они-то понимали, что не нужно ступать в лужи крови. — Джоан криво улыбнулась. — Но это меня уже не удивило. Полиция с самого начала работала неумело. Пять преступлений — и они не сумели добыть ни одного, даже малого вещественного доказательства, ни даже отпечатка пальца или нитки от одежды!

— Джоан, — сказала я, стараясь тщательно подбирать слова, — а если и этот состав присяжных вынесет Тайрону обвинительный приговор, изменится ли тогда ваше мнение?

— Нет, абсолютно, — ответила она.

— А что могло бы вас убедить?

Она на миг отвела взгляд в сторону окна, аккуратным наманикюренным ноготком прижала нижнюю губу.

— Если бы у них были какие-либо вещественные, неопровержимые доказательства, я бы изменила свое мнение. Но у них ничего нет, у них не было ничего на первом судебном процессе, и три года спустя у них по-прежнему ничего нет. Считается, что с каждым следующим судебным разбирательством обвинение должно становиться более жестким, так как они изучают стратегию защиты и располагают временем для укрепления своего подхода, но у них ничего нет. Ни-че-го.

— Вы думаете, Тайрон будет оправдан?

Джоан вздохнула:

— У нас новый свидетель и кровавый след обуви. Третья жертва в ходе этого процесса еще более настойчиво заявляла, что в своем опознании Тайрона она не уверена. Но я смотрю на присяжных и вижу такие же выражения лиц, какие были тогда в нашей комнате присяжных… не прислушивающиеся, упертые, заранее считающие подсудимого виновным. Это такой тип людей, которые, скрестив руки на груди, говорят: «Ну, давайте, убеждайте меня в его невиновности!» Но ведь так быть не должно. Эта судебная система как будто бы основана на презумпции невиновности, вину подсудимого необходимо доказать. Но то, что мы повсюду наблюдаем на самом деле, свидетельствует о другом. Подозреваемый только заходит в зал суда, а в сознании людей уже сложилось мнение: «почему он оказался в суде, если он невиновен?» — Она покачала головой. — Боюсь, самое большее, на что мы можем надеяться, — это что состав присяжных не достигнет согласия.

Присяжные приступили к обсуждению в понедельник, 4 июня. А в два часа дня 7 июня Джоан Спенсер позвонила мне и сообщила новости. По результатам пяти дней и двадцати двух часов дискуссий совет присяжных не пришел к единому мнению: десять голосов за оправдательный и два голоса за обвинительный приговор. «Общий расклад такой же, какой был и при нашем составе присяжных», — сказала она. Я спросила, довольна ли она таким решением.

— Это еще не оправдание, но мы его добьемся, — сказала она. — Прокуратура не решится затеять судебное разбирательство по четвертому разу. Я думаю, они незаметно ускользнут и будут зализывать раны.

Она оказалась права. 14 июня прокуратура округа Кинг объявила свое решение о снятии всех обвинений с Тайрона Бриггса. Джоан прислала мне копию ходатайства об отклонении иска, датированного 14 июня 1990 года и подписанного заместителем прокурора Марком Ларсоном.

Это дело рассматривалось присяжными в три захода, причем дважды присяжные не пришли к единому мнению, и обвинительный приговор был отменен по причине ненадлежащего поведения присяжных. Последнее по времени судебное разбирательство завершилось тоже не единодушным, но оправдательным вердиктом присяжных, по всей видимости в соотношении 10:2. Поскольку нет оснований полагать, что четвертое судебное разбирательство позволит принять какое-то иное решение, в интересах правосудия это дело будет прекращено «…в интересах правосудия…».