Свидетелей не оставлять

– Не она первая – не она и последняя, кто с подонками связывается.

– Думаю, по нескольким эпизодам нам удалось прижать их железно. Даже если все начнут отказываться от показаний – все равно уже не слезут с парохода, – сказала Светлана, укладывая очередной лист.

– Сядут усе – как говорил Папанов в «Бриллиантовой руке», – кивнул Норгулин.

– Вот только где нам искать Цыгана и Глена?

– Глен наверняка двинет за помощью в Москву. Он в доверенных лицах у Углова, тамошнего упыря, ходит. Мы прозвонили, чтобы его связи под контроль взяли.

– А Цыган?

– Он в какой-нибудь табор подался. Но я ему кое-какой сюрприз приготовил. Тяжко ему придется. Даже жалко бедолагу…

* * *

Йошка был снова свободен как вольный ветер. Впереди лежала дорога. Опять он не был связан ни с кем и ни с чем. Пусть показывают его фотографии по телевизору. Пусть смотрит его лицо со стендов «Их разыскивает милиция». Никому не достать цыгана, пока у него во всех городах есть родичи, у которых можно пересидеть опасное время, отдохнуть душой и телом.

Йошка списал со счетов Глена с компанией. Он с самого начала предполагал, что кончится все чем-то подобным. Не по чину они решили отхватить кусок. Йошка с первого дня ждал момента, когда надо будет сматываться. Он был готов к этому. И сумел вовремя испариться. Жаль только, пришлось оставить львиную долю заработанного. Но не беда. Было бы здоровье, а чем и где поживиться, найдется всегда. Деньги валяются под ногами, нужно только не лениться нагнуться и подобрать их.

Путь Йошки лежал на Украину. Но перед этим он решил заглянуть в Московскую область к своим троюродным и четвероюродным братьям и сестрам. И однажды вечером он перешагнул порог двухэтажного каменного дома, в котором расселился целый табор.

Приняли Йошку, как положено, гостеприимно. Он сидел за столом со своими троюродными братьями, а вокруг суетились женщины, меняя посуду, поднося мясо, салаты, самогон в полуторалитровых пластмассовых бутылках из-под пепси. Как всегда, за обедом пересказывались слухи о земляках, о том, кто, где и как живет.

– Где же ты был, Йошка?

– Гонял злой ветер – то тут, то там.

– На что жил?

– Как на что? Кто цыгану что даст? Помнишь нашу легенду? Когда Иисуса Христа вели на казнь, цыган украл гвоздь, который должны были забить тому в лоб. И Христос повелел цыганам воровать.

– Верно. А мы травой торгуем… Поговаривают, ты с русскими бандитами связался, вроде бы убили кого-то, – испытующе посмотрел на него троюродный брат. Но Йошка, занятый трапезой, не уловил в его взгляде угрозы.

– Да нет, с какими бандитами! – отмахнулся Йошка. Он предпочитал, чтобы о его подвигах знало меньше людей. – Такая свободная птица, как я, к стае не прибивается.

– Так уж и не прибивается?

– А что такое?

– Да ничего. Пей, брат. Ешь, брат. Анашу хочешь? Хорошая. Вчера с Закарпатья.

– А то не хочу!..

После дозы анаши мир приобретает совершенно другие, гораздо более приятные очертания. И все тяготы кажутся вовсе и не тяготами. Йошке стало весело. Больше его веселил факт, что Глен с приятелями гниют где-нибудь в каменном мешке, их колотят на допросах. Так и должно быть. Цыгану в тюрьмах не место. Цыган всегда выберется из любой ямы. У цыгана свои законы. Он живет в своем мире, где всегда найдешь крышу над головой, водку, анашу. Здорово!

…Подняли Йошку среди ночи. Комната была заполнена суровыми мужчинами. У некоторых в руках были ружья и ножи.

– Что такое? – встрепенулся Йошка. Голова у него после самогона и наркотика раскалывалась. Он плохо понимал, где находится и что происходит.

– Вставай, есть разговор, – сказал кряжистый, с бакенбардами, в длинной красной рубахе цыган.

– Какой такой разговор?

– Сейчас узнаешь.

Его вывели из дома и привели в соседний, в большую комнату, где собралось много угрюмых мужчин, среди которых были и незнакомые ему.

– Ты знал Горватов? – спросил цыган в красной рубашке.

– Нет, не знал. Вроде что-то слышал… А кто они такие есть?

– Были. Они умерли, – сказал «краснорубашечник». Он был здесь старший.

– Какая жалость.

Йошку буравило множество пар глаз, и под их обстрелом ему стало жутковато.

– Ты знаешь такого человека – Глинского?

– Не знаю.

Йошка тут же понял, что совершил ошибку. И дело даже не в том, что врать перед своими на таких разговорах не принято: они что-то знали, и ложь могла усугубить положение. Хотя почему усугубить? В чем он перед ними оправдывается? Родичей никогда не интересовало, чем занят цыган во внешнем мире, если только его действия не затрагивают интересов других цыган.

– Ты лжешь. – «Краснорубашечник» вытащил газету, где был портрет Йошки и краткое описание его преступлений, совершенных в соучастии с Гленом и его группой.

– Мало что милиция в газете напишет.

– Мы проверяли. Деньги платили. Много денег. Нам за них сказали, что ты был с ними.

– Хорошо, был. Что с того?

– Они убили семью Горватов. Горваты были уважаемыми цыганами. Мы их любили.

– Я при чем? – Йошка почувствовал, как вспотели его руки и по спине побежали мурашки.

– Ты был с ними.

– Не был! – Йошка вскочил, но крепкие руки усадили его на стул.

– Ты снова лжешь.