Свидетели Чистилища

Кстати, к вопросу о засадах – а ушли ли мои обиженные соседи на самом деле? Свободен ли путь? Или они аккурат на выходе из подъезда меня примут под белы рученьки? Я поднялся до лестничной площадки между четвертым и пятым этажами, выглянул в разбитое окно. Вроде пусто перед «хрущевкой». Но если они, например, засели вон там, за углом… нет, с этого ракурса не разглядеть. Разве что с крыши. Я с тоской посмотрел на металлические ступени, ведущие к люку на чердак. Лезть? Или ну его на фиг? Вообще, конечно, интересно было бы осмотреться с высоты. Я плохо помнил Куровское. Ну, сколько я тут прожил после переезда из Барнаула? Где успел побывать, кроме Жоркиной съемной квартиры? Так или иначе, все уже забылось. А в новых реалиях еще и изменений наверняка целая куча: что-то разрушилось без пригляда, исчезло, а что-то – вроде красных елочек и трехметровых борщевиков – наоборот, добавилось.

Я стиснул зубы, втянул носом воздух и полез наверх, убеждая себя, что не стану задирать голову и пялиться в зенит – и все будет в порядке.

Замка в проушинах не оказалось, и все же люк открылся с трудом: за двадцать лет на чердаке образовался пятисантиметровый слой пыли – не пыли, песка – не песка; в общем – того, что нанесло непогодой и эрозией. Слой этот, неоднократно подмоченный, неоднократно промороженный и неоднократно подсохший, превратился в подобие гипса – материала не шибко прочного, но достаточно твердого, так что мне пришлось повозиться, прежде чем удалось откинуть крышку люка. Хлама на чердаке не было, и все же до лесенки на крышу я двигался с максимальной осторожностью, обходя все подозрительные места. Насмерть приржавевшую к раме металлическую наружную дверцу пришлось выбивать ударом ноги.

С опаской я приблизился к краю крыши. Не исключено, что с непривычки могла закружиться голова: после двадцати лет под землей даже куда меньшая высота покажется бездонной пропастью. Но нет, вестибулярный аппарат не подвел, никакого головокружения от открывшегося простора я не ощутил.

Городок напоминал джунгли. Кое-где виднелись относительно широкие «просеки», когда-то бывшие крупными транспортными артериями: шоссе, железная дорога. Но более мелкие улочки и переулки даже не угадывались – все заросло. Кое-где из буйной зелени выглядывали плоские крыши пятиэтажек и двускатные – высоких коттеджей. Ну, еще пожарная часть и несколько торговых центров торчали поплавками над морем растительности всевозможных оттенков. Однако основная масса строений, в коих не было недостатка, пока я ходил внизу, отсюда даже не просматривалась. Особенно это касалось домиков частного сектора. К тому же частично обзор мне перекрывали другие «хрущевки», стоявшие параллельно моей. То есть так себе наблюдательный пункт получился.

Я перешел на противоположную сторону крыши. Ага, вот и Советская. А вот и меланжевый комбинат, чтоб ему пусто было. Как на ладони. Людей я не увидел ни на территории, ни за пределами.

Оставалась еще одна локация, на которую мне было любопытно посмотреть. Я снова поменял диспозицию и разглядел сперва гладь реки, а затем, вдалеке, купола монастырского храма и высокую колокольню из красного кирпича. К сожалению, с такого расстояния какие-либо детали могли быть доступны только биноклю или подзорной трубе. Хотя мне показалось, что я уловил движение подле домишек на том берегу. Еще бросились в глаза ровные разноцветные прямоугольники земли. Действительно, что ли, у язычников огороды на поверхности? Хотя какие огороды – вон, явно тот гигантский квадрат «засеян» борщевиком. Ну кто бы стал высаживать целое поле ядовитого сорняка, который и так повсеместно встречается? Нет, наверняка просто бывшие палисадники заросли́ разной растительностью: один – крапивой, другой – полынью, третий – лопухом, а отсюда кажется, будто там картофельная ботва и помидоры на вертикальных шпалерах.

Вдалеке раздался до боли знакомый и практически позабытый звук, который я давно уже не надеялся услышать в новых реалиях. Тогда в Давыдове в самый первый день Катастрофы, мы все были уверены, что вот-вот послышится рычание мощных моторов, по улице проедет колонна армейских грузовиков, один или два остановятся поблизости, оттуда попрыгают солдаты, помогут нам погрузиться и эвакуируют куда-нибудь, где не слышен чудовищный грохот взрывов, где не приходится отворачиваться и прятаться, если на горизонте внезапно начинает расти очередной «гриб»…

Сейчас, на крыше, в первозданной тишине полуживого мира, рев форсируемого движка показался таким же невероятным, как, допустим, посадка инопланетного корабля во дворе пятиэтажки. Откуда-то с севера к Куровскому приближался грузовик!

Я вновь передислоцировался к тому краю, откуда были видны комбинат и Новинское шоссе… Точнее, попытался передислоцироваться. Потому что со стены прямо в душу мне глянуло нечто.