Свидетели самоизоляции

Я ждал, когда нальется кофе, и смотрел в окно, Катерина продолжала стоять в дверях и присела за столик лишь после того, как Сашка закрыла за собой дверь. Я поставил перед женой чашку, расположился напротив и сказал:

– Мы не спали.

– А лучше бы переспали, – ровным голосом ответила Катерина.

– Почему?

– Тогда у нас был бы шанс.

– Почему ты ставишь на нас крест?

– А есть «мы»?

– Не уходи от ответа. – Я помолчал. – Почему ты решила, что на нас можно поставить крест?

Но Катерина не была настроена на долгий разговор.

– Когда ты догадался?

– Когда ты привела Баффи.

– И молчал все это время?

– Сначала мне нечего было сказать, и я… не хотел приставать к тебе с подозрениями, а потом… Потом я смалодушничал. – Мне было стыдно в этом признаваться, но я принял решение быть честным. В этом разговоре – только правда, какой бы она ни была, о чем бы Катерина ни спросила. – Я растерялся. Я не ожидал, что будет так, и растерялся.

– А я решила, что тебе все равно.

– Я не давал тебе оснований так думать.

– Ты молчал.

– Ты не знала, что я знаю.

– Да, – после паузы произнесла Катерина. – Но я настолько привыкла, что ты всегда все знаешь, что не сомневалась, что ты знаешь. Как видишь, в этом я не ошиблась. Я думала, ты знаешь, но молчишь. И, наверное, мне было удобно так думать: тебе все равно, а значит, я могу делать все, что хочу.

Ответная речь получилась немного сумбурной, но я прекрасно понял, что хотела сказать Катерина, и мне стало грустно.

– Значит, у нас действительно все плохо?

– У нас больше ничего. – Жена покрутила пальцем чашку, но пить остывающий кофе не стала. – Ты меня не простишь.

– Ты не захотела, чтобы я прощал.

Она очень хорошо меня знала. И понимала каждый мой шаг. Но она не захотела продолжать: ни знать, ни понимать.

Она спросила:

– В лифте?

Я подтвердил:

– В лифте.

И понял, что ничем хорошим разговор не закончится: в лифте Катерина знала, что я все понял и готов простить, но отказалась от меня.

«Какого черта ты сейчас об этом сказала?!»

У нас точно был бы шанс, несмотря на неудачное начало разговора. Но, признавшись, Катерина погубила то «чуть-чуть», за которое я держался из последних сил. «Нас» больше нет. Она отказалась от меня дважды: в лифте и сейчас, заявив о том, что знала, что отказывается в лифте.

– Если бы я знала, что ты так сильно меня любишь, я бы… Я бы, наверное, не натворила этих глупостей. – Она помолчала. – Помнишь Лену? Женщину, с которой мы с тобой впервые…

– Я помню Лену, – подтвердил я, чтобы Катерине не пришлось уточнять.

– После той поездки мы больше не виделись. Но я знаю, что она развелась. Сейчас она снова замужем, но это не важно, потому что первого мужа Лена очень любила, ни разу не спала с мужчинами, только с женщинами, а я заставила ее изменить с тобой. Она изменила, потому что любила меня. Но не справилась с этим.

Вот так: можешь бежать с любой скоростью, но грехи все равно тебя догонят. Однажды я сказал эти слова человеку, который готовился заплатить за предательство, теперь грехи догнали меня. Ведь тогда, в коттедже, я догадывался, что с одним разом Лена может справиться, но сделал все, чтобы больше ее не видеть. Чтобы она навсегда рассталась с Катериной, потому что они друг друга любили. А я согласился делить с партнершами ее тело, но не ее чувства.

– Знаешь, в детстве я не научился запускать бумеранг так, чтобы он вернулся. Андрюха постоянно надо мной смеялся. А тут… – улыбнулся я. Вышло криво. – А тут у меня получилось.

– Да, я в нее влюбилась, – очень тихо рассказала Катерина о своих нынешних отношениях. – А она сказала, что без участия ее мужа ничего не получится. И я наплевала на нас.

Она не сказала, что любит ее больше, чем меня. Просто повернулась и вышла из кухни.

Все закончилось.

Когда Сашка вернулась, Катерина уже собрала вещи, не все, конечно, часть… и уехала.

Когда Сашка вернулась, я сидел на кухне и курил.

Когда Сашка вернулась, я сказал:

– У нас три комнаты. Спальня – моя. Гостиная – общая. Кабинет в твоем полном распоряжении. Там есть диван. Одеяло и подушка должны быть в нем, а где-то в гардеробной есть белье.

– Я вчера его нашла, – тихо сказала Сашка.

– Да. Я забыл. Извини.

Я не курю, но дома у меня есть сигары и сигариллы. Сейчас я выбрал сигариллу: ею можно затягиваться. Глубоко затягиваться.

– Это из-за меня? – еще тише спросила девушка.

– Нет, это из-за меня, – ответил я. – Помой, пожалуйста, Баффи. Сама она не справится.

Девочка понимала, что грязная, и скулила в коридоре, жалуясь на то, что о ней все позабыли.

– Если хочешь, я переночую у Юльки, – предложила Сашка. – Она сказала, что поможет…

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

– Я здесь живу?

– У тебя есть ключи.

– То есть я могу хамить и вести себя дерзко?

Я помолчал, потом затушил сигариллу, поднялся, взял Сашку за руку и, продолжая смотреть ей в глаза, сказал:

– Ты будешь вести себя так, как сочтешь нужным. Но не сегодня, хорошо? Пожалуйста, не сегодня.

Она молчала чуть дольше, чем требовалось, потому что ей было приятно, что я держу ее за руку. Я это знал, но сейчас это было не важно.

Потом она сказала:

– Сегодня я буду вести себя очень тихо.