Свидетели Цусимы

Русские, в особенности офицеры-артиллеристы, приписывали свое поражение плохим дальномерам. Есть много примеров, когда поставлявшиеся на флот дальномеры были действительно плохи или по крайней мере плохо калиброваны и обслуживались людьми, специально не обученными обращению с ними. Но японцы были не намного лучше. Предположение русских, что у их противников был стереоскопический прибор Цейса (противопоставляемый системе раздвоенного изображения Барра и Страуда), надо принимать с осторожностью. Во-первых, потому, что на сей счет нет прямых свидетельств (в Порт-Артуре японцы использовали систему Барра и Страуда), а во-вторых, потому, что система Цейса, хотя и замечательная во многих отношениях, имела свои недостатки. Скорее всего, японские дальномеры лишь с большой натяжкой можно было назвать лучше русских, и то же самое можно сказать и об их орудийных прицелах. «Миказа» и его соратники по эскадре потратили 10 минут, чтобы определить дистанцию, а это говорит о том, что японская артиллерия должна была еще пройти большой путь, прежде чем она вышла бы на стандарты, которых достигли Британия и Германия накануне Первой мировой войны.

Как только японские корабли начали осыпать дождем снарядов русские корабли, артиллерия последних стала давать сбои: брызги воды, дым, взрывы разбили оптические приборы, коммуникации были нарушены, люди, задачей которых были спокойные вычисления, оглушались шумом и ударами. Вероятно, здесь и лежала главная причина того, почему русские не показали в полной мере, на что способны их орудия. Однако сам факт, что японцы выиграли начало сражения (и инициативу), приводит к мысли, что японская артиллерия была все-таки сильнее.

Во Введении к настоящей книге достаточно сказано, почему русские матросы оказались менее эффективны, чем японские. Эта неадекватность, проистекавшая в значительной степени из особенностей самого русского общества, имела причинами отсутствие боевого опыта и физическое плюс психологическое воздействие длительного перехода из Либавы. Может быть, это даже удивительно, что русские после этого еще так хорошо сражались, особенно когда ко всем их испытаниям прибавился еще газ шимозы.

Вот что сказал об этом доктор Юшкевич, побывавший в этом бою: «При вдыхании газов происходил феномен, похожий на жестокий приступ кашля, как при сильных бронхитах; это сопровождалось покраснением лица. Такое состояние продолжалось довольно долго, и многие утверждали, что впоследствии они долго испытывали головную боль и жажду. Следовательно, газы также оказывали и психологическое воздействие».

Все русские офицеры (исключая Семенова) не имели свежего боевого опыта. Некоторые из них были совершенно неумелыми даже в мирных условиях. Но если бы, скажем, Рожественский больше доверял своим капитанам, посвящая их в свои мысли и планы, то, вне всякого сомнения, многие из них лучше бы справились со своей задачей. Одним из минусов русских офицеров младшего и среднего звена было отсутствие у них опыта вождения судна: им только позволялось присутствовать и наблюдать, стоя на мостике. Поэтому, когда старшие офицеры в бою бывали убиты или ранены, управление кораблем брали на себя младшие офицеры, которые прежде и штурвала в руках не держали.

Любой анализ сражения неизбежно приводит нас к характеру и компетенции самого адмирала. Рожественский был очень сложным человеком и не совсем подходил для своей задачи психологически. Но, как написал один английский адмирал в «Дейли телеграф» накануне сражения: «Нет ни одного британского адмирала, который мог бы сделать то, чего Россия хочет теперь от Рожественского».

Многие из нападок, обрушившихся впоследствии на Рожественского, были справедливы, но другие были не по делу. Возьмем сначала последние: его нежелание обсуждать свою тактику и проблемы с командирами было непростительно. Не верно, что они все были настолько некомпетентны, что всякое совещание с ними было бесполезно. Также непростительно было с его стороны не сообщить Небогатову о смерти Фелькерзама и, следовательно, о вступлении Небогатова в должность заместителя командира эскадрой. Его пристрастие красить трубы в желтый цвет, кажется, идет на руку тем, кто утверждает, что он был ненормальный.