Свидетели Времени

— Верно замечено. — Улыбка неожиданно преобразила лицо Гиффорда. Он полез в ящик стола и достал какой-то документ, состоявший из нескольких листов, бегло просмотрел их, отделил один. — Было кое-что, скажем так, не совсем обычное. За несколько дней до смерти отец Джеймс добавил к завещанию один пункт. Я не смог выполнить его волю по этой опции, потому что предмет, указанный в завещании, так и не был найден. — И, заглядывая в листок, хотя Ратлидж чувствовал, что адвокат знает текст наизусть, он прочел: «Я оставляю фотографию в рамке в нижнем ящике моего стола для Марианны Элизабет Трент в надежде, что когда-нибудь она выполнит поручение, которое я вынужден возложить на нее».

«Фотография», — сказал Хэмиш.

— Очевидно, отец Джеймс придавал большое значение этому пункту, он настоял, чтобы я прописал его отдельно и изложил верно. — Гиффорд нахмурился. — Обычно такие дополнительные поручения — пара серег любимой племяннице или собрание книг кузине, что-то в таком роде, — люди передают не в завещании. А на словах. Но мое дело — не задавать вопросов, а выполнять желание клиента. Когда мы все изложили, заверили, он сказал, что внести этот пункт — его долг, и он хочет быть уверенным, что все сделано правильно, иначе мог бы просто попросить сестру передать или вернуть через общих друзей фотографию.

Ратлидж снова вспомнил Присциллу Коннот.

Была ли Марианна Элизабет Трент еще одним бременем на совести священника? Или он предпочел передать фотографию через нее, не указав имени подлинного получателя?

— Может быть, мисс Трент знает эту персону. И сможет донести тяжелую весть как можно бережнее. В обстоятельствах более подходящих. Значит, этой фотографии не оказалось на месте? — спросил он.

— Блевинс, наверное, сказал вам, что из стола было вывернуто содержимое. Миссис Уайнер, бедняжка, пыталась потом разложить все по своим местам. Она говорила, что не видела там никакой фотографии, тем более в рамке. Я сам потом проверял. Может быть, он не успел положить ее туда. В доме есть много фотографий, но мы не знаем, какую именно он имел в виду, и миссис Уайнер он никогда не говорил о ней. Я еще не связался с мисс Трент, поскольку положение затруднительно, ведь передать ей теперь фотографию невозможно.

— Может быть, она знает, какую фотографию он имел в виду?

— Я думал об этом. Но у нас пока есть время, завещание еще официально не прошло апробацию. — Адвокат положил листы обратно в стол.

Хэмиш повторил то, что раньше сказал Ратлидж: «Он не мог предвидеть столь раннюю смерть».

Что было правдой. Могли пройти годы, прежде чем завещание было бы оглашено.

«Может быть, фотография предназначалась для ребенка? — спросил Хэмиш, следуя мыслям Ратлиджа. — И он слишком мал, чтобы узнать, кто его мать или отец».

— Если фотография обнаружится, вы оставите для меня сообщение в отеле Остерли? — попросил Ратлидж. — Пока это не играет роли в расследовании, которое ведет Блевинс. Но кто знает?

— Счастлив буду вас уведомить. — Гиффорд сделал пометку в маленькой записной книжке в кожаном переплете.

— Вы хорошо знали отца Джеймса? — спросил Ратлидж.

— Он был обычным человеком, и очень уважаемым. Никогда не старался подавить и смутить человека своим белым воротничком, не выпячивал сана священника. Я видел однажды, как он, лежа на полу с дюжиной ребятишек, читает им книгу. Меня в нем восхищало чувство достоинства. Он был хорошим игроком в теннис и обладал неплохим чувством юмора, талантом убеждения и проникновенным голосом. — Адвокат усмехнулся. — Это редкий дар, если бы я имел такой, то давно стал бы барристером. Иногда мы обедали втроем — я, отец Джеймс и викарий, мистер Симс. Я потерял жену в 1915-м, — в голосе Гиффорда просквозила печаль, — а вдовец с адвокатской практикой хорош для любой компании, особенно если надо выдать замуж родственницу.

Ратлидж рассмеялся. Он сам был представлен большинству сестер своих друзей, пока не обручился. Правда, Джин позднее намекнула, что он недостаточно хорошая партия. Даже для самой засидевшейся старой девы.

Гиффорд приподнялся, показывая, что время визита кончилось.

Но Ратлидж не собирался пока уходить.

— Есть еще одно дело. Вы были нотариусом Герберта Бейкера и его семьи?

Гиффорд удивился:

— Господи, а вы откуда знали Герберта Бейкера?

— Я его не знал. Но он умер, а вскоре был убит отец Джеймс, и я хотел бы узнать о его завещании.

— Не думаю, что отец Джеймс был свидетелем завещания.

— Нет, но от доктора Стивенсона я узнал, что он приходил исповедать Герберта перед смертью. Что вы все-таки можете сказать о содержании его завещания?

— Ничего необычного. Там не было денег, но он владел домом, который когда-то принадлежал родителям его жены. И вполне естественно, что он оставил его старшему сыну, Мартину, с условием, что его младшие брат Дик и сестра Эллен останутся там до своего вступления в брак. Дик был ранен и недавно вернулся из госпиталя, у него еще не до конца зажила рана на плече. А Эллен поздний ребенок.

— Все трое были детьми Бейкера?