Свидетельница Гора

Мало в чьих руках я чувствовал себя настолько рабыней, как в одном лишь его присутствии.

Уверена, я была привлекательна для него, как женщина, пригодная для удовольствия мужчин. Но мне показалось, что помимо этого соображения, было и кое-что еще. Используя меня так же, как любой мужчина может использовать ту или иную женщину, он, по какой-то одному ему известной причине, получал еще и некое, весьма особенное удовольствие. Особый, маленький нюанс удовольствия, который он видел лично во мне, особенный оттенок удовольствия наряду с обычным восхищением, возбуждением и удовлетворением от использования рабыни, которые он, несомненно, мог бы получить у любых других женщин, как мне кажется, имел отношение к тому факту, что я была с Земли. У него, казалось, имелось некоторое понимание того, что с политической, образовательной и культурной точек зрения было сделано с мужчинами Земли, ради разрушения их природы, унижения и лишения их мужественности. Соответственно для него было особым удовольствием, превратить меня, земную женщину, теперь уже вырванную из привычной среды обитания и помещенную в ошейник гореанской неволи, в пульсирующую, дергающуюся и содрогающуюся в его руках рабыню, извивающуюся и кричащую, подпрыгивающую и корчащуюся, задыхающуюся и стенающую, в упоении облизывающую и целующую его, восхищенную, покоренную и страстную кейджеру.

— Ты соблазнительна в своем ошейнике, маленькая шлюха, — прошептал он мне на ухо.

— Спасибо, Господин! — простонала я.

— И у тебя прекрасные рабские формы, — промурлыкал мужчина, проводя рукой снизу вверх по боку от бедер до груди, а потом снова вниз через живот.

— Спасибо, Господин!

— А есть ли на Земле другие, такие же, как Ты? — полюбопытствовал он.

— Я не знаю, Господин! — выкрикнула я, выгибаясь на встречу его руке. — Я не знаю!

— Насколько же повезло мужчинам Земли, — усмехнулся Теренс. — У них столько таких женщин, как Ты в их ошейниках.

— Пощадите, Господин! — взмолилась я. — Пощадите, Господин!

Но пощады мне предоставлено не было, а уже в следующее мгновение он безжалостно сбросил меня, а затем снова и снова, в экстаз покоренной женщины, те экстазы, которые могут быть только у порабощенной женщины, те на которые способна только полностью сломленная рабыня. Позже, когда я расслабленно лежала, прижавшись к его бедру, нежно обнимая его ногу, и изредка осмеливалась прикоснуться губы к нему, мягко, кротко, с благодарностью, с огромной благодарностью, он сказал, с нотками горечи в голосе:

— Я должен был бы выпороть тебя.

— Нет, Господин, — прошептал я. — Пожалуйста, не надо, Господин.

Я открыла глаза. Темно. Совершенно темно. Крошечный огонек масляной лампы давно погас.

Использовав меня, Теренс, точно так же, как и в прошлый раз, отправил меня спать на полу рядом с его диваном. Я легла с левой стороны, если смотреть со стороны ног. Как и прежде, я была прикована цепью к кольцу за шею. И как прежде, повернута я была головой к его ногам. Кстати, на Горе весьма распространено, что рабыня спит головой к ногам хозяина. Чаще всего рабское кольцо, к которому приковывают рабыню, можно найти именно в ногах постели мужчины, оно может быть закреплено либо непосредственно на корпусе кровати, либо вмуровано в пол. Таким образом, невольница обычно спит на полу в ногах господина. Обычно, там же, когда хозяина охватывает страсть, она и используется, прямо у рабского кольца, к которому она прикована цепью. И можно сказать мне была оказана большая честь. Ведь мне было позволено лежать на поверхности постели. Когда кейджере предоставляют такую привилегию, обычно она встает на колени с левой стороны в ногах кровати, и сначала целует меховые покрывала и только затем вступает на их поверхность. Почему слева? Да все по тому же, ведь большинство мужчин является правшами, а значит, когда он повернется на бок, ему будет удобнее гладить и ласкать свою рабыню. Безусловно, не является чем-то необычным или неизвестным, ситуация, когда господин, который любит свою рабыню, разрешает ей делить с ним его постель. Но и его рабыня прекрасно знает о привилегиях, в это вовлеченных, и понимает, что они могут в любой момент быть аннулированы.

Теренс опять дал мне простыню. Теперь сидела, прижимая эту простыню к себе.

Это точно был стук. Кто-то стоял с той стороны двери, и звал, настойчиво и упорно. Меня сразу охватил страх. Что-то случилось, раз в такую рань кто-то упорно колотит в дверь.