Свидетельница Гора

Затем я прижалась к решетке всем телом. Это заставило меня почувствовать, насколько тверды были ее прутья по сравнению с мягкостью моего тела. Это сразу возбудило меня, и заставило почувствовать неловкость. Но я только сильнее прижалась к стали. Ее твердость, внезапно, показалась мне могущественной и восхитительной. Это заставило меня острее ощутить свою слабость. Какой беспомощной я чувствовала себя позади этой решетки. Ее прутья были столь строги и тверды, столь бескомпромиссны и несгибаемы. И они держали меня внутри. В этом, как мне кажется, я нашла некие фигуры, образы или символы, в значении которых я сама не была до конца уверена. Твердость прутьев и мягкость моего тела, насколько они отличались, и все же, так или иначе, тонко и многозначительно дополняли друг друга. А еще, вот они прутья, и я за ними, совершенно беспомощная в своей мягкости. Какими мощными были эти прутья! Как крепки и оттого совершенны! Я прижалась к ним щекой и телом, счастливо, радостно, благодарно, с сознанием того, что мне никогда не сломать их.

Я немного отстранилась, но не выпустила прутьев из своих рук. Эта камера или пещера, как нетрудно догадаться, в действительности была создана не для такой, как я. Она была слишком большой и крепкой. Но это не мешало ей держать меня, или такую как я, спокойно и эффективно, как и тех, для кого она было изготовлена. Хотя я и была намного меньше их, я даже мечтать не могла о том, чтобы протиснуться между прутьев, слишком близко они были установлены.

Отсюда я могла увидеть немногим более участка карниза и гор по ту сторону долины. Я не исключала возможности того, что моя камера была не единственной вырубленной в этой горе вдоль того узкого прохода, часть которого я видела сквозь решетку. Это казалось мне очень вероятным, и даже более чем вероятным. Скорее всего, это была лишь одна из многих вдоль этого карниза. Могли быть даже другие такие карнизы, вырубленные в скальном массиве, выше и ниже меня, с подобными пещерами-камерами.

На мгновение мелькнула мысль закричать и позвать кого-нибудь. Но я так и не закричала. И, наверное, это к лучшему. Женщина, такая как я, как нетрудно догадаться, является объектом для наказания. Прежде всего, я не знала, могла ли я звать кого бы то ни было или нет. Я не получала явного разрешения говорить. За время моего обучения мне дважды, по несколько дней каждый раз, запрещали говорить. В течение долгого времени мне приходилось, когда жестами, когда хныканьем и другими подобными методами, извещать о своих потребностях, например, что хочется поесть или наоборот облегчиться, и так далее.

Да, эта камера вполне удержала бы мужчин, подумала я. Точно также, здесь можно было бы держать животных, и даже больших животных. Интересно, держали ли когда-либо за этой решеткой животных. Конечно, я имела в виду животных иного вида, не того, к которому относилась сама. Оглянувшись назад, я бросила взгляд на фарфоровый горшок, стоявший справа у задней стенки. Меня обрадовало, что он был здесь. Значит, ожидалось, что я буду использовать его. Нам сразу объяснили, мы, как и животные других видов, должны использовать в качестве удобств углы клеток, коробки, дренажные стоки и тому подобные вещи. Я, конечно, уже прошла через то, что называлось «испорченной клеткой». Если внутри места обитания не было предусмотрено никакого подходящего сосуда, то мне не надо было «терпеть», иногда в муках, пока не появится кто-либо из надсмотрщиков, и не отведет к подходящему месту для облегчения нужды, а следует использовать задний правый угол конуры. Правда узнала я это не сразу. Крайне неприятно, когда тебя тыкают лицом почти в экскременты, а затем тащат за волосы на четвереньках в задний правый угол, и тыкаться носом уже там, где, как недвусмысленно указывает надсмотрщик, находится соответствующее место для этого. Поверьте, одного раза было достаточно. Мы быстро учились на собственном опыте.

Я снова посмотрела на горы. Мои пальцы крепко сжимали прутья решетки.

Здесь, в этом мире, я была животным. Я должна была повиноваться. На моем теле выжгли клеймо. На меня могли надеть ошейник. Меня могли купить и продать. Со мной могло быть сделано все, что захотят другие. Меня доставили сюда, в этот мир, назначив мне эту судьбу.

Горы, раскинувшиеся от края до края, были необыкновенно красивы. Интересно, где я очутилась? Впрочем, где бы я не находилась, я была совершенно счастлива.

Переполненная захлестнувшими меня эмоциями, я просунула руку сквозь прутья и протянула ее к горам. Насколько великолепны они были! Я снова втянула руку внутрь и положила ее на крестовину решетки. Как ни странно, я до сих пор так и не увидела ни охранника, ни надсмотрщика.