Свидетельница смерти

– Жена знает, что убийство совершил он. Кстати, основное действующее лицо – вовсе не он, а она. Эта женщина – умница. Если бы я расследовала это дело, то главное внимание обратила бы именно на нее. Да уж, я бы поговорила по душам с Кристиной Воул!

– Значит, пьеса тебе понравилась?

– Умная вещь.

Занавес поднялся, но вместо того, чтобы следить за действием на сцене, Рорк продолжал любоваться Евой, думая о том, что она, наверное, самая удивительная женщина на свете. Совсем недавно она вернулась до­мой в одежде, запачканной кровью. К счастью, чужой. Оказалось, что она расследовала дело, раскрытие кото­рого заняло у нее всего один час – с того момента, как было совершено убийство, и до того, как арестованный сознался в его совершении.

К сожалению, не часто все происходило с такой по­трясающей простотой. Рорк нередко наблюдал, как Ева доводит себя буквально до изнеможения, отчаянно рис­кует жизнью – и все для того, чтобы правосудие вос­торжествовало. И это была лишь одна из многих ее чер­точек, которыми Рорк неподдельно восхищался.

А теперь она здесь, рядом с ним, в элегантно обтя­гивающем черном платье. Из драгоценностей на ней был лишь редкостной красоты бриллиант в форме капли, который когда-то подарил ей Рорк. Он лежал, слов­но зияющая застывшая слеза, в ложбинке между грудя­ми Евы. И только прическа ее была, как всегда, небреж­ной – шапка коротких каштановых волос. Губы Евы были не накрашены – она редко пользовалась губной помадой. Ее красивое волевое лицо вообще не нужда­лось в косметике.

Она смотрела спектакль холодными глазами поли­цейского: пыталась вычленить мотив преступления, найти улики, чтобы в итоге обнаружить убийцу – точно так же, как она делала бы это, занимаясь настоящим расследованием. Рорк видел, как сжались губы Евы и сузились ее глаза, когда она наблюдала за действиями героини пьесы. Кристина Воул как раз заняла свиде­тельское место – и начала предавать мужчину, которо­го называла своим мужем.

– Она что-то задумала! Я же тебе говорила, что у нее туз в рукаве!

Рорк провел кончиками пальцев по шее жены.

– Говорила, говорила…

– Она лжет, – пробормотала Ева. – Не все время, конечно. Перемежает ложь с правдой. При чем тут ку­хонный нож? Ну, порезался он им – это не так важно. Отвлекающий момент. Это не орудие убийства, которое, кстати, даже не присутствует среди улик. Но если он просто порезался этим кухонным ножом, когда резал хлеб, – и все с этим согласятся, – на кой черт он тут нужен?!

– Воул говорит, что порезался случайно, – заметил Рорк. – Но он мог сделать это намеренно, чтобы оп­равдать присутствие крови на рукавах.

– Не имеет значения. Это все дымовая завеса. – Ева нахмурила брови. – А он хорош! Смотри, как дер­жится. Делает вид, будто потрясен, подавлен ее показа­ниями.

– А разве нет?

– Тут что-то не так. Чего-то не хватает… Но я выяс­ню, чего именно.

Еве нравилось тренировать свой ум при каждом удобном случае, рассматривая вещи под разными угла­ми, анализируя и пытаясь найти ключики к самым муд­реным замочкам. До того, как они с Рорком пожени­лись, Ева ни разу не была в театре, очень редко смотрела видео и еще реже позволяла своей недруге Мэвис зата­щить ее в кино. И сейчас живая игра актеров захватила ее. Сидя в темноте зала и наблюдая за развитием собы­тий на сцене, она начинала чувствовать себя участницей происходящего. Причем без всякой ответственности. Глупая богатая вдова, которая позволила проходимцу размозжить ей голову, не ждала помощи от лейтенанта Евы Даллас, поэтому теперешнее «расследование» пре­вращалось в легкую и захватывающую игру.

Если все сложится так, как хочется Рорку, – а иначе просто не бывает, – эта богатая вдова будет умирать шесть раз в неделю по вечерам и два – во время утрен­них спектаклей. Причем продолжаться это будет не­сколько месяцев – на потеху «детективам», сидящим в креслах согласно купленным билетам.

– Не стоит он того, – пробормотала Ева. Пьеса на­столько захватила ее, что она искренне негодовала на персонажей, которые были ей не по душе. – Кристина жертвует собой, разыгрывает перед присяжными спек­такль, чтобы они увидели в ней хищницу, бессердечную суку, И все для того, чтобы выгородить его. Потому что она его любит. А он просто дешевка!

– Но ты же сама сказала, что она предала его, – от­кликнулся Рорк.

– Это только кажется, – отмахнулась Ева. – На са­мом деле, прикинувшись злодейкой, она перевела все стрелки на себя. На кого смотрят сейчас присяжные? На нее. Она оказалась в центре внимания, а о нем все уже забыли. Здорово у нее голова работает! Только вот ради кого? Ради этого ничтожества? Неужели она сама еще этого не поняла?

– Подождем – увидим.

– Ну скажи, я права?

Рорк наклонился и поцеловал жену в щеку.

– Нет.

– Нет? Я не права?!

– Нет – я не скажу тебе. А ты помолчи, иначе пропустишь что-нибудь важное.