Свидетельница смерти

Произнося эту яростную тираду, Надин жестом об­винителя ткнула пальцем в грудь Рорку, поскольку в этой комнате он являлся единственным представителем сильного пола.

– Если бы ты устроил что-нибудь подобное с Дал­лас, она дала бы тебе такого пинка, что ты летел бы до Техаса. То же самое мне бы хотелось сделать с Драко. Хотя нет. Я бы лучше ухватила его за член и стала вы­кручивать – до тех пор, пока он не отвалится.

– Учитывая данные обстоятельства, я не хотел бы оказаться на его месте.

Обессиленная этой вспышкой гнева, Надин тяжело вздохнула и снова обратилась к Рорку, но уже совсем другим тоном:

– Прости, пожалуйста, я не хотела на тебя набрасы­ваться. Ты тут совершенно ни при чем. – Пытаясь ов­ладеть своими чувствами, она походила по комнате, а затем повернулась к Еве: – Наверное, теперь я пере­местилась на несколько строчек вверх в твоем списке подозреваемых?

– Совсем наоборот. Я уверена, что если бы ты знала о существовании этой записи, то уже давным-давно от­резала бы Драко яйца бензопилой. Ты бы не позволила, чтобы его отправил к праотцам кто-то другой. Так что сейчас ты лишний раз убедила меня в том, что я не ошибаюсь на твой счет.

– Что ж, выходит, я молодец? Ура! – Надин снова упала в кресло. – Насколько я понимаю, видеозапись приобщена к вещественным доказательствам?

– Этого требует закон. Но уверяю тебя, Надин, ее никто не будет смотреть ради развлечения. Если это по­служит для тебя хоть каким-то утешением, могу сказать: твое лицо там видно очень редко. Драко установил ка­меру таким образом, чтобы в центре кадра находился он сам.

– Да, это на него похоже. Послушай, Даллас, но ес­ли эта кассета попадет журналистам…

– Не попадет. Если хочешь моего совета, возвра­щайся к работе, иначе у тебя скоро крыша поедет. А мне позволь делать свое дело. Поверь, у меня это не­плохо получается.

– Если бы я этого не знала, то сидела бы сейчас до­ма и накачивалась транквилизаторами.

Тут вдруг Еву осенило:

– Послушай, а ты не хочешь поучаствовать в девич­нике?

– Что?

– Мэвис и Трина уже все устроили. У меня на это нет времени, так что замени меня.

– Да, мне не помешало бы расслабиться.

– Вот и замечательно! – Ева вскочила на ноги. – Ты почувствуешь себя новым человеком. Пойдем, я те­бя провожу.

Через несколько минут Ева вернулась в залу, удов­летворенно потирая руки.

– Здорово придумано, лейтенант, – похвалил ее Рорк.

– Да, в хитрости мне не откажешь. Они там пле­щутся и выглядят совершенно счастливыми, а я нако­нец могу заняться работой. Не хочешь посмотреть ви­део?

– С участием Надин? С удовольствием! Если только ты принесешь попкорн.

– Все мужчины – извращенцы. Нет, это не с На­дин, шутник ты эдакий. Но попкорн – неплохая идея.

Конечно, ей бы надо было просмотреть эту кассету с записью спектакля в своем рабочем кабинете, но вместо этого Ева уютно устроилась на мягком диване, с паке­том попкорна, и смотрела на экран огромного телеви­зора. Изображение было настолько качественным, что можно было рассмотреть даже самые мельчайшие де­тали.

Элиза явно наслаждалась ролью сиделки, пристав­ленной к сэру Уилфреду. Ее костюм был превосходен, волосы стянуты консервативным пучком на затылке, губы – трубочкой. Она говорила тоненьким сварливым голосом, каким родители иногда говорят с непослуш­ными чадами.

Кеннет прекрасно вел свою роль блестящего, хотя и раздражительного барристера. Его движения были по­рывистыми, взгляд – хитрым, голос то гремел громо­выми раскатами, то звучал вкрадчиво и мягко.

Однако, вне всяких сомнений, царствовал на сцене Драко. Он был безумно хорош собой, неотразимо обая­телен, искрометно весел.

– Останови изображение, – попросила Ева и, встав с дивана, подошла к телевизору, чтобы получше рас­смотреть лицо Драко. – Он полностью перевоплотил­ся в своего героя. А остальные… видно, что они играют. Блестяще, профессионально, убедительно, но – играют. Что же касается Драко, то ему нет нужды иг­рать. Он такой же лощеный и высокомерный эгоист, как Воул. Эта роль написана именно для него – словно по заказу.

– Точно так же рассуждал и я, когда утвердил его на главную роль.

– Так же, видимо, рассуждал и убийца. Он видел скрытую в этом иронию. Воул умирает в последнем ак­те – и Драко умирает в последнем акте. Драма на сцене – и драма в жизни. И там, и здесь правосудие торже­ствует. Оба казнены в присутствии свидетелей.

Ева вернулась к дивану и села.

– Это не дает мне ничего нового, но убеждает меня в том, что я – на правильном пути. Давай дальше.

Ева продолжала всматриваться в экран. Вот выход Айрин. Блестящий выход! Конечно, многое зависит от драматурга, от режиссера, но подлинный блеск всему действу может придать только талант актера.