Свидетельница

Много позже мы наконец смогли отклеиться друг от друга и стали как-то участвовать в окружающей жизни. Стали ходить в кино, на вечеринки. И все же больше мы любили бывать вдвоем.

И теперь, вдруг оставшись одна, я не могла представить свою дальнейшую жизнь без него.

Необходимо было срочно найти выход из создавшегося лабиринта.

На другой день я на большой перемене сидела в кабинете Анжелы и ждала от нее помощи.

– По-моему, сейчас любая школьница знает, что признаваться в измене нельзя даже под пытками, – справедливо изрекла она.

– Дело сделано, – вздохнула я. – Посоветуй что-нибудь.

– Во-первых, не распускайся, – велела она. – Во-вторых, ты можешь сказать, что нарочно наврала. Наговорила на себя.

– Он не поверит.

– Поверит – не поверит, а задумается.

– Но как я ему это скажу? По телефону? Нужно же встретиться, повод какой-то нужен.

– Повод найдется всегда, – перебила меня Анжела. – Ты должна привлечь внимание. Поработать над внешностью. Что это за хвостик? Завтра же сходи сделай прическу, макияж поярче.

– Когда мне?! – вздохнула я. – Школа, продленка, детсад, занятия с дочерью…

– Ну, знаешь! – Анжела развела руками. – Хочешь вернуть мужа? Извернись.

В общем-то Анжела не сказала ничего нового. Я эти советы могла бы почерпнуть из любого дамского журнала. И все же она дала толчок, который, вероятно, был мне просто необходим. На следующее утро, собирая дочь в детсад, я проговаривала вслух свой план. Я как бы уговаривала сама себя. Воодушевлялась.

– Ну вот, мамочка пойдет на работу, а Ирочка в садик. Вечером за Ирой придет тетя Ксюша и возьмет погулять.

Иришка вскинула на меня удивленные глаза.

– Маме нужно в парикмахерскую, – объяснила я. – Мама сделает красивую прическу. И мы вечером пойдем с папой в ресторан… – На этом мой монолог иссяк.

Мы вышли из дома. День обещал быть солнечным и теплым. В ветвях у детсада гомонили птицы. На лужайке перед детсадовским крыльцом зеленела первая трава и пробивались желтые пятна мать-и-мачехи.

– Куда Ира пойдет? – спросила я дочь, замирая от желания услышать незамысловатое «туда».

Но моя дочь разгадала хитрость и в ответ лишь махнула рукой в сторону крыльца. И побежала к воспитательнице, окруженной детьми.

В парикмахерскую я записалась на пять часов. И целый день меня не покидало волнение. Я мысленно выстраивала предстоящий разговор с мужем: что я ему скажу, что он мне.

Я даже ширяевскую брань мимо ушей пропускала. На продленке я усадила на первые парты своих отстающих. Открыла журнал.

– Карина, если так будет продолжаться, ты останешься на второй год, – горестно вздохнула я, созерцая оценки.

– Ну и что? – услышала в ответ. – Вам-то какая разница?

– Хоть бы и осталась! – шепнул кто-то из девочек.

Сзади кто-то хихикнул и плюнул из трубочки. Мятая мокрая бумажная пулька застряла в рыжих волосах.

Карина вскочила и в долю секунды оказалась рядом с партой Скворцова. Схватила его за грудки и начала раскачивать и трясти.

– Пошла ты… – Скворцов оказался не готов к такому натиску. А может, находился в хорошем настроении. – Это не я…

Но услужливая Таня Репина, сидящая за одной партой со Скворцовым, вытащила из-под его дневника злосчастную трубочку и показала Карине.

Секунда – и Грошева вцепилась ногтями в лицо благодушно настроенного Скворцова.

– Прекратить! – тщетно потребовала я.

Началась потасовка. Когда на крики 2-го «Б» прибежали завуч и медсестра, в моем классе была куча-мала, посреди которой верещала я, растрепанная, красная – никакая.

Потом Анжела отпаивала меня валерьянкой и утешала тем, что учебный год подходит к концу, что осталось совсем немного потерпеть, а там – лето… И что вообще мне сейчас нужно думать о своей семье в первую очередь, а проблемы школы оставить в школе.

И вот мой рабочий день прожит. Я сижу в крутящемся кресле перед зеркалом. Сто лет здесь не была!

Салон в салатово-рыжих тонах. Все здесь напоминает: скоро лето! На стене высоко – телевизор. Идет сериал.

Я ловлю себя на мысли, что не отказалась бы с недельку полежать на диване перед телевизором, посмотреть какой-нибудь иностранный бесконечный сериал, переживая чужие страсти. Не свои. И чтобы никуда не бежать, ни на кого не кричать, ничего плохого не ждать…

Девушка-мастер расчесала мои волосы. Она что-то говорила о том, что после зимы волосы нуждаются в поддержке. Что-то о бальзамах и масках… Мне было хорошо и приятно, и я ее почти не слушала. Она возилась с моими волосами, а я закрыла глаза и окунулась в предстоящую встречу с Игорем. Я пустила свой сценарий по тому руслу, которое мне больше нравилось. В нем мы легко перескакивали неприятный разговор и находили понимание друг у друга в объятиях. Прежде так и случалось. Наши размолвки всегда легко преодолевались силой притяжения…

Мастер закручивала прядь электрощипцами, и та превращалась в локон. Половина моей головы уже была в локонах.

Звонок мобильного прервал процедуру. Звонила воспитательница из детского сада. У меня сердце оборвалось, когда я услышала ее голос. Он дрожал и срывался.

– Светлана Николаевна, Ирочка не с вами?