Свидетельства для Церкви (Том 1)

Издания наши пользовались спросом, и оказалось, что это очень необходимо делу. Так называемый "Вестник истины" вскоре перестал выходить, а дух противоречия, вещавший через него, испарился. У моего мужа появилась возможность расплатиться со всеми долгами. Кашель у него прекратился, [101] боль и воспаление в горле и легких исчезли, он постепенно выздоравливал, так что мог легко проповедовать по три раза в субботу и воскресенье. Чудо выздоровления моего мужа принадлежало Богу, и Ему да будет вся слава.

Когда, еще до нашего отъезда из Рочестера, мой муж ослаб, он решил освободиться от ответственности за издание нашей литературы. Джеймс предлагал, чтобы Церковь взяла на себя попечение об этом деле, чтобы им руководил специально назначенный издательский комитет и чтобы никто из людей, с этим связанных, не извлекал оттуда никакой финансовой выгоды, кроме полученной за свои труды заработной платы.

Несмотря на то, что вопрос об издательстве неоднократно предлагался вниманию братьев, до 1861 года они не приняли по нему никаких решений. Вплоть до этого времени мой муж был официальным владельцем издательства и единственным руководителем работ. Он пользовался доверием активных друзей дела Божьего, которые верили, что он сможет правильно распорядиться поступающими время от времени средствами и, как это требуется для развивающегося дела, будет укреплять издательское предприятие. Но хотя в "Обозрении" часто повторялось, что фактически типография является собственностью Церкви, а мой муж - только официальный руководитель, наши враги воспользовались ситуацией и, заявляя о якобы махинациях, делали все, что в их силах, чтобы уязвить Джеймса и помешать развитию дела. Под влиянием этих обстоятельств он снова поднял вопрос об издательском комитете, что привело весной 1861 года к регистрации Издательской Ассоциации Церкви адвентистов седьмого дня в полном соответствии с законами штата Мичиган.

Хотя заботы, свалившиеся на нас в связи с издательской работой и другими направлениями Божьего дела, влекли за собой множество затруднений, самой большой жертвой, принесенной мной делу, было то, что мне приходилось оставлять своих детей на попечение чужих людей.

[102] Генри не было с нами уже пять лет, и Эдсону также недоставало нашей заботы. С годами семья у нас сильно увеличилась, и наш дом стал напоминать гостиницу, мы же сами много времени проводили вне дома. Я чувствовала глубокую озабоченность тем, что детей следует воспитывать свободными от вредных привычек, и часто сокрушалась, сравнивая себя с теми женщинами, которые не несли такого бремени, с теми, кто всегда может находиться со своими детьми, наставлять и учить их, и теми, кто проводит почти все свое время в кругу своей семьи. И я спрашивала себя: "Не требует ли Бог слишком многого от нас, освобождая от бремени других?", "Разве это справедливо?", "Должны ли мы спешить от одной заботы к другой, от одного аспекта дела к другому и не иметь времени для собственных детей?" Множество ночей, пока другие спали, я горько рыдала.

Я часто хотела так спланировать воспитание моих детей, чтобы им было наиболее удобно, но всякий раз возникали ситуации, отметавшие мои планы. Я была очень чувствительна к шалостям моих детей, и всякий проступок, совершенный ими, отзывался во мне такой болью сердца, что это влияло на мое здоровье. Я желала бы, чтобы некоторые матери хотя бы на короткое время попали в те обстоятельства, в которых я пребывала годами, тогда они смогли бы высоко оценить ту благодать, которую они получают, и сильнее посочувствовать мне в моих лишениях. Мы молились и трудились ради воспитания своих детей, и нам удавалось удерживать их. Мы и розгой не пренебрегали, но прежде, чем прибегнуть к этой крайней мере, мы указывали детям на их ошибки и молились вместе с ними. Мы давали им понять, что если мы будем оправдывать их грехи, то это вызовет гнев Божий. И наши усилия были благословлены для пользы наших детей. Их самым большим желанием стало радовать нас. Они не были застрахованы от ошибок, но мы верили, что они все же станут овцами в стаде Христовом.

В 1860 году смерть переступила наш порог и поразила самую юную ветвь нашего фамильного древа. Маленький Герберт, [103] родившийся 20 сентября 1860 года, умер 14 декабря того же года. Никто, кроме тех, кому пришлось проводить своих детей в могилу, не мог знать, как обливались кровью наши сердца, когда эта нежная веточка усохла.

А когда в возрасте шестнадцати лет умер наш прекрасный Генри (Генри Н. Уайт умер в Топшеме, штат Мэн, 8 декабря 1863 года.), когда наш сладкоголосый певец сошел в могилу и больше мы не слышали его утренних песен, наш дом опустел. И оба родителя, и двое оставшихся сыновей тяжело перенесли этот удар. Но Бог утешил нас в нашей тяжелой утрате, и с верой и мужеством мы двигались вперед в работе, которую Он поручил нам. У нас осталась светлая надежда на встречу с нашими детьми, которых смерть оторвала от нас; мы встретимся там, где никогда не будет болезней и утрат.