Свидетельства о умерших, о бессмертии души и о загробной жизни

Преподобная Афанасия, получив извещение о часе смертном за двенадцать дней, не пила и не ела, а присутствующим сестрам говорила: «Пойте и хвалите Бога всегда!». Когда наступил двенадцатый день, она не докончила чтение Псалтири и сказала: «Помогите мне, изнемогшей; идите в церковь и докончите чтение Псалтири, я не могу кончить: сила моя изнемогла!». Они, плача, спросили ее, до которого псалма она читала? Она ответила: «Девятнадцатый во устах имею и более не могу». Сестры ушли в церковь и окончили чтение Псалтири.

Оставшиеся же сестры, Марина и Евпраксия, заплакали. Она обняла их, поцеловала: «Сегодня разлучимся, а в будущем веке увидимся!». Лицо ее просветилось как солнце. Она сказала: «День праздника не оставляйте по службе. Церковное пение пусть будет благочинно. Сиротам, нищим и вдовам сотворите учреждение по силам. По Божественной Литургии предайте мое убогое тело земле!». По сем закрыла уста, очи смежила и почила о Господе, уснувши общим сном смерти. Скончалась в навечерие 14 августа («Четьи-Минеи»).

Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам: «Вот пришел авва Антоний». Помолчав несколько, сказал: «Вот лик Пророческий пришел». Потом просветился более и сказал: «Вот пришел лик Апостольский». И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать.

Старцы упрашивали его сказать, с кем он беседует? Он отвечал: «Ангелы пришли взять меня; но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния». Старцы сказали ему: «Отец! Ты не нуждаешься в покаянии». Он отвечал им: «Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаянию». А все знали, что он совершен.

Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то, что во время жизни своей он воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даров Святого Духа.

И еще более засияло лицо его, засияло как солнце. Все убоялись. Он сказал им: «Смотрите, – Господь пришел и изрек: "Принесите Мне избранный сосуд из пустыни"». С этими словами он испустил дух. Блеснула молния и храмина исполнилась благоухания. Так окончил земное течение один из великих угодников Божиих («Патерик Скитский»).

В Костромской губернии, Ветлужского уезда, в деревне Ч., жил один набожный крестьянин Филипп.

С ранних лет крестьянин этот возлюбил церковь Божию, а потому, как в детстве, так равно и по вступлении в брак, не пропускал ни одной службы Божией, несмотря на то, что деревня, в которой он жил, стояла от села в десяти верстах, за что соседи скоро прозвали его святошею.

В собрании родственников и знакомых Филипп никогда первый не начинал разговора, а всегда любил слушать разговоры других; но едва только речь склонялась к осуждению кого-либо, набожный Филипп, как будто не слыхав начала ее, тотчас заводил разговор об ином предмете, большею частию религиозном, и тем нередко отклонял других от дальнейших пересудов.

За какое бы дело Филипп ни принялся, он приступал к нему не иначе, как с призыванием помощи Божией, – за что Господь щедро награждал его Своими дарами; если же усильные труды его иногда и не вознаграждались, то и в таком случае Филипп не смел произнести ни одного ропотного слова; никогда ни в чем не завидовал другим, и всегда был доволен своей долей.

Но недолго Филипп пользовался счастьем: Промыслу Божию, для неисповедимых Его целей, угодно было испытать терпение Филиппа, как некогда праведного Иова, чтобы и о нем ненавистники добра не сказали того же, что некогда сказал начальник их об Иове: «Даром ли Филипп чтит Бога? Не Он ли благословил дела рук его? Но пусть прострет Он руку Свою и коснется его: не отречется ли Филипп от него?». На двадцать пятом году жизни Филиппа постигла болезнь: все тело его покрылось язвами, издававшими нестерпимый гнилой запах.

Видя страждущего Филиппа в таком жалком состоянии, ненавистники его язвили: «Вот наш святоша еще заживо гниет».

Действительно, болезнь несчастного в скором времени развилась до того, что во многих местах под кожею его завелись черви, которые, прогрызая кожу и в местах здоровых, мало-помалу распространились по всему телу, и в два года его болезни до того размножились, что ночью выползали из его тела целыми роями и покрывали всю его постель.

О чистоте одра больного и об исполнении его нужд должна была заботиться жена его Феодосья, женщина очень строптивого характера, которая нередко говорила ему, что смерть видно забыла его, на что терпеливый страдалец обыкновенно отвечал: «Да! Видно за мои тяжкие грехи Господь посетил меня такою тяжкою болезнию, но что же делать? Видно Господь, Которому я служил с детства моего, знает, что для меня лучше и удобнее идти к нему не путем благоденствия, которым я доселе пользовался, а путем страдания: нужно и потерпеть».