Свидетельство

Брат берёт меня с собой, когда едет в Горячий Хлеб. На большой велосипед крепим специальное сидение. Брат подсаживает меня. Трогаемся, приятный ветер, пахнет водой от реки и степью. По краям дороги плиты, заросшие травой, рядом разрушенный башенный кран. Мы останавливаемся, идем через поваленный бетонный забор. Смотрю в окно третьего. На подоконнике недостроенного дома сидят парень и девушка. Я вижу, что они целуются, и брат видит, но мы ничего не говорим друг другу. Об этом нельзя говорить. На куче кирпичных обломков лежит скелет. Через серые рёбра просвечивает солнце. Брат говорит, что это собачий скелет без головы. Череп стоит на ржавой бочке. Я хочу скорее стать взрослым. Целовать девушек и сидеть на подоконниках, где хочу, разглядывать и трогать собачий скелет. Взрослым много разрешено, но они не часто пользуются свободой. Когда мы приходим домой, мама разрезает хлеб. От хлеба идёт пар. Спрашиваю брата, когда смогу учиться ездить на велосипеде. Отвечает, когда будешь доставать от сидения до педалей, для этого нужно вырасти. Входит папа, говорит, в старом гараже есть Школьник, пусть учится на нём.

По телевизору реклама. На пляже девушка. Мне нравится, как она выглядит, её фигуре я присваиваю звук мё. Она мне нравится, говорить об этом взрослым не решаюсь. Они могут подумать, что мне могут нравится девушки. Во мне подозревают любовь и смотрят на меня лицом, за которым сидит смех.

У меня есть большая ракушка. Она белая и пустая внутри. Мама говорит, что через неё слышно море, но я не слышу. Только звуки становятся глуше.

Я сижу за спинкой зелёного кресла. На кухне играет радио. Мама готовит обед. У меня есть шпилька. Я хочу изготовить антенну, ловить волны. Нужно зарядить антенну электричеством. Мама спрашивает из кухни почему я притих. Я говорю, что делаю антенну. Мама говорит: делай. Хожу по квартире, ищу розетку. Самая подходящая в коридоре. Вставляю в розетку шпильку двумя руками. Ощущаю сильный удар по спине, хлопок. Радио прекращает играть. Розетка обуглилась, из неё торчит шпилька. Выходит мама.

На дворе я глажу собаку колли. Собака добра ко мне; не жалуется, не рычит. Собака больше меня. Указываю ей на уши, покоряется; пригибает голову, и я трогаю тёплое её ухо. Рядом останавливается серый бтр и за ним зеленый. У бтр узкие, прямоугольные, маленькие стёкла, фары закрыты чёрной пластмассой. Машины слепые. Из зеленого люка вылезает солдат, собака рычит на него и лает. Меня отводят от колли, думая, что лает из-за меня. Колли берут на поводок и больше мы никогда не видимся.

Приходим домой, в коридоре, перед входом в квартиру лежит наш сосед Фокин. У него лысина и большой нос, на котором видно чёрные вены. Фокин пьяница и мастер починки телевизоров, жена не пускает его домой. Фокин переваливается на бок. Кричит в соседнюю дверь: я люблю тебя.

Смотрю на шкаф. На меня смотрит овальная фотография моего дяди. Я никогда его не видел: он погиб от удара током в тринадцать лет, задолго до моего рождения. У нас одинаковые имя и фамилия. Такая же фотография на его могиле. Фотография открывает и закрывает глаза.

Беру телефонную трубку. Слышу, как телефон гудит. Начинаю слышать голоса трёх женщин. Они говорят не слова, а только числа, смеются и очень нежно говорят друг с другом.

За кухонным окном два красных флага. Быстро подбегаю, двигаю табуретку, лезу на подоконник и пытаюсь посмотреть, кто махал флагами, кто мог ходить по воздуху. Никого не вижу, флагов больше нет.

По радио слышу: если у тебя есть деньги, у тебя есть всё.

Опускается потолок, выход всё yже. Пытаюсь выбраться, но голова не проходит. Потолок ближе, искры внутри хоботов выжигают воздух, нечем дышать. Потолок останавливается, прижимает меня плоско к земле. Я копаю, разбрасываю землю по сторонам, могу сделать ядовитый вдох, но и в нём воздух. Так выбираюсь наружу и просыпаюсь, стараюсь дышать глубоко. На гладильной доске в комнату медленно влетает брат, говорит: Куклачёв считает, чем глубже человек дышит, тем меньше живёт. Брат въезжает в ковёр.