Свидетельство Молочного Дервиша

Через полтора часа быстрой ходьбы мы оказались у Девятовских каменоломен, прямо возле колодца со спуском в подземный лабиринт. Силикаты – так они зовутся в простонародье – активно использовались последние двести лет. В некоторых местах в этих каменоломнях даже сохранились рельсы узкоколейки для вагонеток. Нам, как сообщил Верокочев, предстояло пробраться по подземелью до одного из залов, в который обычно юные спелеологи и диггеры приносили вещи из надземного мира: детские игрушки, таблички, значки, и вытащить из завала троих подростков, проводивших ради острых ощущений какой-то ритуал возле жертвенного камня. Об этом происшествии никто из друзей или родственников попавших в подземную ловушку ребят не знал. Телефонная связь под многометровой толщей известняка не работала. Меня же способность Водана знать что-либо о том, что происходит неподалеку от него, не особо удивила.

Мы молча спустились в колодец. Из лаза в каменоломни пахнуло холодом и сыростью. Первым по узкому ходу продвигался Водан. Возле развилки на проспекте Вернадского он остановился. Мои глаза привыкли к темноте, и поэтому слова Верокочева, что мне сейчас нужно зажмуриться, чтобы не ослепнуть, я посчитал шуткой. Но выполнил его наказ.

В следующее мгновение сквозь сомкнутые веки я ощутил неимоверно яркий свет. Стало жарко. Подождав минуту, я приоткрыл глаза. Пространство вокруг Водана светилось так, словно он был не человек, а сгусток солнечной плазмы. Воздух колыхался рядом с ним, как это бывает над костром. Дыма не было. Я услышал его голос в своей голове:

– Ты тоже так можешь. Но пока тебе нужно поберечь силы, чтобы применить их, когда будем вызволять ребят из завала.

– Я могу быть солнцем?

– Да. Внутри тебя «термоядерный реактор», благодаря которому происходит алхимия преобразования одних элементов в другие. Без него невозможны химические и физические процессы в организме, поскольку на одно только мышление человек расходует неимоверное количество джоулей. А теперь представь, что это только видимая вершина айсберга.

– Погоди. Мы же знаем строение человека, изучив его вдоль и поперек еще несколько веков назад. Нет там никаких реакторов.

– Хватит мыслить как плоский человек. Ты многомерный бог. И должен догадываться, раз уж начал неделю назад видеть и слышать то, что соответствует реальности, о многомерности оболочки, в которую завернуто твое сознание. Однако, пока мы здесь рассуждаем, ребята рядом с нами начинают задыхаться – слишком часто дышат из-за страха и отчаяния.

Следующую часть пути мы преодолели за несколько минут – проползать через узкие ходы при «дневном свете» было легко. Наконец мы добрались до каменной плиты, преграждавшей нам дальнейший путь. Водан обернулся ко мне и, жестом указав на каменную глыбу, сказал:

– Действуй!

Что нужно было делать, я понимал, но как это сделать, не имел представления. Ситуация напомнила мне отрывок из «Звездных войн», в котором мастер Йода обучал молодого Люка азам взаимодействия с Силой.

Я сосредоточился на камне, закрыв свои глаза, и представив, как этот камень поднимается вверх. Ответом на мои опыты была неявная дрожь земли. Верокочев похлопал меня по плечу, не оставив ожога.

– Полегче, парень. Ты не на стройке пирамид. Помни, что за камнем живые, пока еще, люди. Ты же не хочешь, чтобы их засыпало мелкими обломками. Да и мы с тобой должны выбраться отсюда живыми.

– Что мне делать?

– Учиться быть нежным, как Эол, играющий на своей арфе. В твоих руках неимоверная сила. Чтобы не быть грубым, ощути внутри себя легкость, расслабься, отстранившись от всего, что сковывает тебя: потока мыслей, тревоги за подростков, стыда из-за своего невежества и неумения. Стань порхающей бабочкой на время, пока ты выполняешь задуманное. Бабочка ощущает окружающее пространство и танцует по тому рисунку, который в этом пространстве проявлен для нее в конкретный момент времени.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно отражать окружающую реальность.

– Или же слиться с ней, став одним целым. Эта способность есть лишь у людей благодаря тому, что лишь в них есть Неопределенность, а значит – Потенция становиться всем, чем заблагорассудится.

– Получается, со мной сейчас происходит что-то похожее на рождение берсерка.

– Ну да, это я учил некоторых воинов искусству продолжения себя. И никакие мухоморы да отвары здесь ни при чем. По сути, все, что оставляет человек после себя, вся культура – это и есть в каком-то смысле «путь берсерка», со стороны кажущийся безумством, но называемый гениальностью. Кстати, у тебя осталось минут пять на то, чтобы вытащить ребят. Поспешай медленно!