Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе

Таким образом, мы имеем две Евангельские точки опоры в своем отношении к светской власти.

1. Необходимость повиновения.

2. Исключение из своего жизненного актива насилия, следовательно, исключение революций, как способа урегулирования общественных отношений. [1]

Правда, в новейшее время наши богословы сделали крутой вираж в своих представлениях о насилии. Они вводят в обиход противоречивое понятие "справедливое насилие" (уж не для того ли, чтобы оправдать октябрьскую революцию и родную советскую власть?).

По мнению профессора Московской духовной академии А. Осипова, справедливость - "о двух концах", что называется: "в своем внешнем выражении она - двусторонняя". [2] Справедливость, и рядом насилие. Как ни парадоксально, но эти понятия, по мнению профессора, не всегда взаимоисключают друг друга. Если в умозрительной области справедливость требует милосердия к обиженному и пресечения насилия, то на практике это "пресечение" большей частью бывает связано с действиями насильственного характера, с известными формами насилия.

Вот тут и возникает явно антиномичный термин "справедливое насилие". Что под ним понимать? Имеет ли право на существование такой противоречивый термин? Ведь большинство людей даже далеких от христианской идеи видят в насилии антоним справедливости, отрицание справедливости. И вообще, говоря старыми евангельскими словами, можем ли мы "брать в руки меч", чтобы ценой насилия достичь справедливости? Оправдывается ли такое средство достижения добра и блага? - В положительном решении возникает проблема уже не образного "оправдания добра" (как у В.С. Соловьева), а самого что ни на есть всамделишного. И это не спекуляция сознания, не игра ума. Проблема эта острейшим образом стоит перед нами, в наши дни. И современные богословы не могут обойти ее. Предлагают и решения. Одно из них представляется в следующем виде.

Справедливость не исключает "насилия справедливого". Под справедливым насилием разумеется, "необходимое, как требуемое и оправданное совестью. Евангелием и законом" [3] Есть смысл разобрать это определение подробнее.

Совесть. В своем нынешнем состоянии она находится под мощным покровом всяческих наслоений и всевозможных условностей, требуется много и много трудов на духовном поприще, чтобы без сомнения довериться ее движению. Но даже продиктованное чистой, светлой совестью, насилие не теряет своего насильственного характера.

Наивно думать, например, что святой равноапостольный князь Владимир не руководствовался совестью в своем решении принудительного крещения языческой Древней Руси. Вопрос о том, насколько справедливо в данном случае насилие, попросту никто не ставил. [4] Все видят в этом событии только бесконечно бесценное благо для русского народа (и совершенно правильно!) и такой вопрос кажется казуистическим на первый взгляд. Но все же при оценке нравственного значения события крещения Руси мы с полным правом можем задаться им: соблюдена ли была справедливость по отношению к свободе воли и совести (своими истоками уходящей к Божественному акту творения) русских людей?

Нет сомнения также в том, что равноапостольный Владимир считал на своей стороне в своем решении Евангелие и закон. Нельзя, к тому же, забывать, что тот же князь Владимир есть святой, равноапостольный. Поступки святых часто стоят в полном противоречии с логикой мышления и поведения прочих людей.

Евангелие. Можем ли мы ссылаться на Евангелие в своей апологии "справедливого" насилия? - Единственный аргумент, к которому прибегают, как правило, в таком случае, - изгнание Иисусом Христом торгующих из храма. Но мы никогда не задумывались о том, можно ли брать себе в пример это действие Богочеловека? Христос был Человек? - скажет кто-то. - Да, но ведь это только полуистина. Он был Богочеловек, с момента рождения и до воскресения Жизнь Иисуса Христа была единым путем нераздельного шествия Божеской и человеческой природы. [5] И то, что прилично Богочеловеку Христу, не всегда может быть предметом подражания для простого смертного. Христос обладал правами, которых лишен человек. Кто из нас может назвать храм домом Отца своего в личностном отношении". И то, что человек призван к Богоуподоблению (в совершенствах), еще не наделяет его Божественными правами и властью.

Приводят также очень банальный, якобы заставляющий признать уместность насилия (справедливого, значит) пример, когда на наших глазах разбойник насилует нашу сестру. Холодный человек с бездушными глазами... На самом деле, несмотря на внешне реальный, жизненный характер этого примера, никто из нас (и редкий кто вообще) был свидетелем такого случая, в то время, как обычное "четкое насилие встречается на каждом шагу" [6] Так не лучше ли признать этот случай исключением, с тем, чтобы ради него не оправдывать все остальное насилие? И уже в виде исключения оправдать насилие (как крайность) по отношению к этому разбойнику?