Свинья в апельсинах

— Но если ты, Алекс, знал, что пленку твой брат спрятал в «БМВ», то зачем ты приехал требовать ее к Вольфу? — спросила Юля.

— Потому что я не верил, что этот волчара взял и отдал Антону единственный негатив, — ответил Алекс. — Я был уверен, что Вольф сохранил у себя отпечатанные с этой пленки фотографии.

— А вот ты и ошибся! — воскликнул Антон. — Я купил у Вольфа еще не проявленную пленку. Никакого негатива, никаких фотографий. Одна непроявленная пленка, и все!

— И как ты в таком случае мог знать, что это именно та пленка, которая тебе нужна? — поинтересовался у него Алекс. — Или что фотографии вообще получились?

— Я положил обещанные Вольфу деньги в банковскую ячейку, — сказал Антон. — Но в договоре было условие, что эти деньги выдадут обратно только в присутствии нас обоих. Так что, если бы пленка оказалась не той, которая была мне нужна, Вольф ничего бы не получил от меня.

— Но я об этом не знал, — произнес с сожалением Алекс. — И поэтому решил, что нужно для начала попытаться посмотреть в «Е 71В», а потом поговорить с Вольфом. Но машина стояла на очень хорошо охраняемой стоянке, в павильоне. И до нее было не добраться. Тогда я решил, что нужно извлечь ее оттуда.

— Так это ты послал ко мне парнишку с письмом, в котором говорилось, что Антон выиграл машину, и предлагалось эту машину забрать? — догадалась Юля.

— Я, — кивнул Алекс. — И как только машина покинула пределы павильона, мы начали следить за ней.

— А потом попытались угнать! — договорила за него Юля.

— Да, — снова кивнул Алекс.

— Но почему бы вам было просто не поговорить со мной? — спросила Юля. — Антон к тому времени сбежал. И ты, Алекс, мог представиться его братом и выманить у меня «БМВ» хотя бы на время. Этого было бы достаточно, чтобы обыскать ее сверху донизу. И не нужны были все эти фокусы и жертвы.

— Сначала я просто не догадался так поступить, — сказал Алекс. — А потом, когда дважды сорвались попытки угнать у вас «БМВ», мой интерес к ней мог показаться тебе и твоей подруге подозрительным. Так что я решил не раскрывать свое настоящее имя и представился вам Кенигом.

— А кто подбросил дохлых попугаев к нам в квартиру и в почтовый ящик Вольфа? — спросила Юля.

— Это сделал я, — скромно сказал Алекс.

— Я так и думала, — вздохнула Мариша. — Но зачем?

— Очень просто, — ответил Алекс. — Во-первых, я хотел, чтобы Антон решил, что в Вауки ему ничего хорошего не светит. Дохлый попугай означал, что ему объявляют войну и за его жизнь теперь в Африке никто не даст и ломаного гроша. А во-вторых, я хотел, чтобы у него не было возможности проявить или перепрятать пленку.

— Но как ты умудрился подкинуть дохлого попугая к нам в квартиру? — спросила у него Юлька.

— У меня был ключ от вашей квартиры, — скромно пояснил ей Алекс.

— Ключ? — удивилась Юля. — Тебе его Антон дал?

— Я взял его сам, — сказал Алекс. — Когда Антон еще жил в Африке.

— Да, я помню, что ключ у меня пропал. Но зачем тебе еще тогда понадобился ключ от моей берлинской квартиры? — воскликнул Антон.

— На всякий случай, — туманно пояснил Алекс.

— Ты задумывал какую-то очередную гадость против меня! — припечатал его Антон. — Так?

Алекс молчал.

— Так что там с попугаями? — спросила у него Мариша, видя, что молчание затягивается. — Кстати, а как ты провез в Германию столько сенегальских попугаев?

— — Не такая уж это и редкость, — проворчал Алекс. — Их можно было спокойно купить в некоторых зоомагазинах. Что я и сделал.

— Погубил бедных птичек из-за своей затеи, — нахмурилась Мариша. — Скотина ты все-таки, правильно твой брат говорит.

Алекс лишь фыркнул в ответ.

— Так вот, я подкинул попугая Антону, — продолжил свой рассказ Алекс. — И я все рассчитал правильно. Увидев дохлого попугая, мой брат решил трусливо бежать, опасаясь мести родственников своей покинутой Ичебе. С этой же целью я подкинул попугая и в почтовый ящик Вольфа. Я знал, что тот обязательно расскажет об этой посылке Антону. И тот перепугается еще больше.

— Только ты не рассчитал, что Ичебе пошлет в Берлин своих людей и сестру, — сказала Мариша. — Которая и объяснит Антону, что никто его убивать не собирается, а, напротив, его ждут, помнят и любят.

— Да, но откуда мне было знать, что этот вонючка предал меня, — кивнул на Боду Алекс.

— Ну а зачем ты положил рядом с телом Вольфа еще одного попугая? — спросила Мариша.

— Не знаю, — пожал плечами Алекс. — Честное слово, не знаю. Просто птица уже все равно сдохла. А я подумал, что если положить еще одного попугая рядом с телом Вольфа, то это может пустить следствие по ложному пути. Мне совсем не хотелось, чтобы меня начали таскать в полицию из-за того, что я был в доме Вольфа, когда тот отдал концы.

— Глупо, — сказал Ганс, который молчал до сих пор. — Вас и ваших сообщников видел сосед Вольфа. Художник. Он запомнил вас и нарисовал ваш портрет, который находится у нас в полиции.

О том, что имеющийся в полиции портрет Алекса годился лишь для любителей кубизма, Ганс благоразумно промолчал. А подруги не стали его выдавать. В результате настроение у Алекса ухудшилось, и он снова начал осыпать всех грубой бранью.