Свинцовая бойня

— Обижаешь. Я поставил конструктору жесткие условия. Он должен в течение двадцати четырех часов переслать всю необходимую документацию по Интернету. После этого она будет проверена на подлинность.

— А ты разбираешься во всей этой технической фигне?

— Нет. Но я и не буду этим заниматься. Все файлы уйдут к Газизу. Там, в Стамбуле, найдутся специально обученные люди, которые смогут разобраться в чертежах и во всем остальном, что перебросит конструктор. Это займет еще какое-то время. Но думаю, что не очень продолжительное. Явно меньше суток.

— А потом что?

— Я пообещал конструктору, что он получит своего брата. Место, где произойдет передача, я сообщу ему дополнительно, только после того как файлы будут проверены нашими экспертами.

— Ты на самом деле собираешься встречаться с ним?

— Нет.

— Мы просто оставим географа в условленном месте и уедем?

— Нет-нет. Кажется, ты меня не совсем поняла. Я не для того затеял игру, чтобы рисковать при передаче заложника. Никаких встреч и условленных мест в реальности не будет. Я дождусь заключения экспертизы из Стамбула, если все будет хорошо, то даже не стану связываться с конструктором. Географа мы тихо прикончим, а от трупа избавимся. Утопим где-нибудь. Только не в этом озере. Подальше от столь очаровательных мест. В общем, и от свидетеля избавимся, и следов лишних не оставим. А потом уедем отсюда. Хороший план, не так ли?

— Да уж, хороший. Ничего не скажешь, — задумчиво проговорила София.

— Тебя что-то не устраивает?

— Все отлично. Есть только одно «но»…

— Какое же?

— А что ты собираешься делать, если документация окажется фальшивой?

— Не думаю. Все должно получиться. Вряд ли Анатолий Борисов станет так рисковать своим братом. Да и вообще!.. Ты же видишь, как хорошо все идет? До настоящего момента не было ни одного прокола. Так что и финал окажется таким, какой нам нужен. Все, что мы можем сделать сейчас, это не высовываться из нашей берлоги и ждать хороших новостей.

— Ты оптимист.

— Просто я сделал все возможное для того, чтобы другого варианта развития событий не было.

— Ну да. Если смотреть на ситуацию глобально, то тебе действительно удалось повернуть ее в свою сторону с максимальной выгодой. Этого у тебя не отнять. — София одарила Шахана такой улыбкой, которую, наверное, давным-давно не адресовала ни одному мужчине.

Тот ответил ей тем же и весело подмигнул.

Послышались раскаты грома. Августовское небо, совсем недавно совершенно ясное, быстро покрылось свинцовыми тучами. Начал накрапывать дождь, который через некоторое время грозил превратиться в настоящий ливень.

Шахан и Рутко, не дожидаясь этого, рванули к охотничьему домику. Их бег сопровождался блеском молний и новыми раскатами грома. Со стороны эта парочка напоминала влюбленных, которым гроза не позволила хорошо погулять. Вряд ли кто-то, глядя на них, мог сказать, что это подлые, очень хитрые и кровожадные твари, самые настоящие террористы.

Покорность и безволие Геннадия Дмитриевича Борисова поддерживались инъекциями и избиениями. По этой причине проблесков ясности в его сознании почти не случалось. Он понимал, что захвачен, угодил в заложники, однако как-то отреагировать на это не мог.

Его воля была серьезно подавлена. Из-за этого все то, что происходило с ним, казалось ему невероятно далеким и чужим. Неважно, кормили его, угощали сигаретой или в очередной раз били для профилактики. Все это воспринималось им с одинаковой отчужденностью. Лишь в редкие минуты очищения сознания пенсионер хватался за голову от понимания безысходности ситуации, в которой он оказался из-за террористов.

Очередной проблеск наступил внезапно. Борисов открыл глаза и несколько минут тупо смотрел в потолок, пытаясь сообразить, что к чему. Спасаясь от грозы, террористы, удерживавшие его, забыли о так называемых процедурах. Это означало, что Геннадий Дмитриевич оказался без очередной дозы пресловутого препарата. Поэтому просветление сознания продолжалось не несколько минут, как это бывало ранее, а затянулось.

Он представить себе не мог, сколько еще это будет тянуться, однако решил воспользоваться моментом, пока не наступило новое помутнение или не заявились его мучители. Заложник поднялся с раскладушки, подошел к дверям, прислушался. С первого этажа доносились лишь отзвуки работающего телевизора. Голосов террористов не было слышно.

Пленник осмотрелся. Комната была обставлена так же скудно, как и ранее. Хотя имелось и новшество — сюда все-таки принесли стул. Недолго думая, бывший учитель взял его и перенес к окну.

Там он осторожно надавил на стул ногой, проверил на прочность. Ему показалось, что тот вполне крепкий, не должен развалиться прямо под ногами.

Смотреть со стула было неудобно. Мешали решетка и высокое расположение окна. Чтобы хотя бы частично разглядеть пейзажи за окном, пленнику приходилось вставать на цыпочки. За несколько раз Борисов сумел-таки заметить, что где-то в пяти сотнях метров от места его заключения располагались некие дома.