Свинцовая строчка

Но это к слову, а возвращаясь к роману: Макарову хотелось славы! Сначала он решил стать полководцем, как Суворов. В шестнадцать лет он был лейтенантом, а в двадцать, при подавлении польского восстания, попал в плен после того, как его треснули саблей плашмя по башке. В звании майора ушел он в отставку и уехал к себе в деревню, поняв, что генералами становятся как-то по-другому.

Пять лет Макаров сидел у себя в деревне и выучился виртуозно играть на гитаре: лучше всех в мире! Поехал с концертами: Москва, Петербург, Рига, Варшава, Вена, Париж, Лондон, Нью-Йорк. Он покорил эти города, но до мировой славы не дотянул.

Забросил он тогда гитару, переехал в Петербург и начал писать романы под псевдонимом «Трехзвездочкин». И ругали их, и хвалили. И Писарев, и Кокорев. Неплохие романы, а славы не было. Настоящая слава – это такая, от которой прятаться приходится.

И славы все же Макаров добился, и не прижизненной, сиюминутной, а настоящей, посмертной, «вечной»: уже почти как столетие вся Россия пользуется его словарями, которые он великолепно составил и напечатал в последние годы своей жизни.

Да еще, к слову сказать, выпустил он весьма примечательную книжку «Энциклопедия ума».

Составляя свои словари, Николай Петрович параллельно делал картотеку выписок из книг, которые прорабатывал. Он был не только полиглотом, но и великим эрудитом. Десятки тысяч изречений тысяч авторов из сотен стран. Так родилась эта великая книга, ставшая прототипом сборников афоризмов, которые до сих пор в различных видах издаются во всех цивилизованных странах.

И еще – в «Энциклопедии ума» есть несколько афоризмов, помеченных тремя звездочками.

8

Бывают дни, так наполненные событиями, что потом, спустя некоторое время, не можешь разобрать, что и в какой последовательности произошло в этот день. Важному событию должен отводиться целый день, а тут получается все как-то скомканно.

Началось с того, что, несмотря на выходной день, Шуру рано утром разбудил Колька-инвалида. Пробравшись через палисадник, вскарабкавшись на завалинку и подтянувшись на руках, он перегнулся через полуоткрытое окно в Шурину комнату и громким шепотом-речитативом задолдонил:

– Дядь-Шур – Дядь-Шур – Дядь-Шур…

– Что тебе? – Шура поднял голову.

– Дядя Толя из соседнего дома привез убитую волчицу и трех волчат. А в мешке у него что-то шевелится. Он велел тебя звать.

– Иди на крыльцо и жди меня, – Шура протер глаза.

Дядя Толя, Анатолий Иванович из соседнего дома, был знатным охотником. Шура помнил, как до войны тот с большой компанией охотников на трех санях, запряженных заиндевевшими «сивками-бурками», въезжал во двор, и на сугроб из саней в ряд вываливались шесть или семь здоровенных волков, около которых вся компания выпивала водку, весело разговаривала и фотографировалась.

Любимой охотой дяди Толи была медвежья. Каждую зиму он брал с компанией две-три берлоги. Под Новый год приезжали к нему деревенские егеря-охотники из Фундрикова, Татарки, Полома – глухих лесных краев между Семеновом и Ковернино – и докладывали о разведанных ими берлогах. В Фундрикове у него был свой дом, бывшая церковная школа или дом священника; дядя Толя приплачивал местным, чтобы за домом следили. Он вообще любил приплачивать, за что его все и везде считали большим барином.

Анатолий Иванович не имел нижегородских корней, поэтому точно про него никто ничего не знал, но старухи говорили, что дед его был суздальским купцом первой гильдии. Только с сынком тому не повезло: стал революционером-народовольцем, да и сгинул в тюрьмах, а вот внук купеческий, Анатолий, стал инженером. Дед выхлопотал ему тепленькое местечко: следить за всеми инженерными коммуникациями царского дворца в Ливадии. Это и водопроводы, и фонтаны, и канализация, и электричество, и дизели, и дороги, и архитектурные проекты – всем пришлось заниматься молодому инженеру. Правда, оставалось время и для охоты, к которой он пристрастился в Крыму.

В связи с этим увлечением ему дважды удалось участвовать в «императорских охотах», после которых Анатолий Иванович помогал кулинарить на кухне в Ливадийском дворце; один раз готовил фазанов, другой – козленка, трофеи императора, и оба раза удостаивался высочайших похвал.

Когда началась первая немецкая война, перебрался Анатолий в Нижний работать в судоремонтном затоне у крупного судовладельца, с которым дед его стал на какое-то время компаньоном. Этим судовладельцем был дед Шуры. Хотя об этом давно уже все забыли.

9

Шура с Колькой-инвалидой пробрались сквозь кусты малины и смородины к крыльцу соседнего дома, перед которым на пожухлой пыльной траве лежала убитая волчица. Рыжая, маленькая, со свалявшейся шерстью, ввалившимся брюхом, окровавленным боком, мертвыми глазами и синим вывалившимся языком. Рядом валялись три бесформенных серых комочка шерсти: ее убитые щенки-волчата.

Шура остановился как вкопанный и стал нервно шарить по карманам.