*Свинцовые пушинки, сборник рассказов

- Я понял, - мужчина закивал, чуть прищурив глаза. - Я вас понял. Мне кажется, я даже знаю, о ком вы говорите. А даже если я и не прав, у того тоже грехов хватает, - он поднялся, пожал руку засобиравшемуся Андрею. - Найдётся сила, батюшка, на всех найдётся.

***

Назад в храм он шагал уже гораздо увереннее, хотя причин, вроде бы, не было. Ну, рассказал. Почему? Зачем? Что может милиция сделать с таким человеком? Ведь город маленький, а он тут действительно всех уже давно купил, и не только здесь, у него пол-области в друзьях.

Но этот дежурный говорил так уверенно...

Через неделю в храм пришла одна очень странная женщина. Немолодая, но очень красивая, как с экрана, вся в золоте и жемчугах. Отец Андрей опустил глаза, пытаясь не останавливать взгляд на её серёжках — не дело, ну да бог ей судья. От хорошей жизни люди в церковь не приходят, сюда, как к доктору — либо когда мама за руку отведёт, либо когда уже совсем невмоготу. Почему же она пришла?

Женщина долго молилась. Неправильно, её дёргали бабки-завсегдатаи, пытались наставлять и учить. Отец Андрей старался не замечать, потом увидел по лицу женщины, что доброжелатели её уже достали и тихонько шепнул обеим, чтобы не трогали. Они перестали. Женщина молилась больше часа, потом сунула в ящичек крупную купюру и ушла. Батюшка улыбнулся и посмотрел на икону Христа Спасителя, как никогда понимая, почему у него такие грустные глаза.

Люди, пришедшие в храм, вроде бы должны уже понять, что счастье не в деньгах и что за деньги его не купишь. Почему же они продолжают пытаться даже здесь расплатиться и оставить чаевые?

Спустя неделю, женщина пришла снова. Без украшений, зато с дочерью. Девочка выглядела так же, как многие виденные ранее отцом Андреем дети, насильно притащенные родителями. Лет пятнадцать, худая сутулая фигура, измождённое диетами лицо, вселенское раздражение в глазах и надпись на лбу: «Ну-ну, давай. Тебе так неимоверно сильно хотелось меня сюда притащить — аллилуйя, я здесь! Только вот дальше что? Я не верю, что это что-то изменит, да и ты скоро в этом разочаруешься... быстрее бы это кончилось!»

Мать опять села молиться, девочка стояла рядом с таким видом, как будто автобус ждёт, изредка комментируя окружающее злым шёпотом. Они отстояли всю службу, потом мамаша сунула дочке купюру и показала, куда её бросить. Отец Андрей посмотрел на Христа, Христос смотрел на пару у ящика, у ящика дочка смотрела на мать как на безнадёжно непонимающего человека. Бабки неодобрительно косились на обеих, а когда дочка сердито прошипела «да пошло оно!» и вылетела вон, хлопнув дверью, в глазах окружающих появилась такая укоризна, как будто они только что вымыли пол, а девочка натоптала.

Спустя ещё пару дней женщина опять пришла, на этот раз сама и не только без украшений, но и без косметики. Она вообще выглядела так, как будто за два дня похудела, постарела и растеряла былую красоту, взамен измазавшись грязными разводами скорби и какой-то такой злой обиды на весь мир, как будто её жизнь сломалась и больше не будет прежней, никогда. Она в первый раз подошла к отцу Андрею, но рассказывать ничего не стала, заказала сорокоуст за здравие дочери, опять оставила в ящике для пожертвований крупную сумму и ушла.

В следующий раз она пришла в чёрном платке, её вела под руку незнакомая женщина, тоже в платке. Эта женщина обо всём договаривалась, брала номер телефона и уточняла детали. Отец Андрей только один раз решился обратиться к непрерывно молчащей матери:

- Дочь?

- Муж, - тихо выдохнула она. Вытерла глаза и ещё тише прошептала, - дочке плохо стало, повезли в больницу, очень... очень страшно было, что не успеем, - её дрожащие губы чуть искривились в попытке сложиться в улыбку, но от получившейся гримасы даже видавшему виды Андрею стало не по себе. Женщина закрыла лицо руками и опять разрыдалась.

***

Перед кладбищем было столько машин, что казалось, сюда съехалась вся область. Все самые дорогие иномарки города выстроились вдоль дороги, из них выходили хмурые мужчины в дорогих костюмах, подавали руки дорогим женщинам в стильных чёрных платьях. У ворот кладбища стоял милицейский «бобик», знакомый участковый кивнул отцу Андрею вместо приветствия. Что они здесь делают?

Служба прошла как обычно, он изо всех сил пытался искренне просить для умершего прощения грехов и упокоения с миром, но глаза то и дело скашивались, пытаясь всмотреться в его лицо и понять, как-то увидеть, что именно не так с этим человеком было при жизни. Не находилось и не понималось, такой же как все, абсолютно такой же, сотни уже были таких похорон, везде одно и то же — рыдает вдова, тихо плачут женщины, хмуро молчат мужчины... А она что здесь делает?

Это лицо выпадало из шаблона, такое злое и удовлетворённое, как будто тут не человека хоронят, а судья выносит виновному жестокий, но справедливый приговор. Отец Андрей никак не ожидал увидеть на похоронах этого человека эту девочку, почему она пришла?

Закончив всё, что должен был сделать, он подошёл к ней и наклонился, очень тихо спрашивая:

- А ты зачем пришла?