Свинцовые тюльпаны

— Ладно, стой! — согласился врач. — Я выхожу. Только ствол убери.

— Два!

Не дожидаясь выстрела, доктор выбрался из прокуренного внедорожника на свежий воздух. Луна все еще пряталась за неплотным облаком, а потому едва разбавляла ночную темноту светом. От канала веяло сыростью. Доктор вдруг остро почувствовал, как ему страшно хочется жить.

— Чего тебе надо? Спрашивай! — перешел на «ты» десантник, выпрямившись во весь рост.

Он был почти на голову выше милиционера и таким же крепким в плечах. Но расстроенному скоропостижной гибелью коллег Бешинкулову плевать было на весовые категории. Он был уверен, что в этом грязном деле не могло обойтись без русских. Хоть это и не входило в его компетенцию, но разобраться с тем, что же произошло с патрулем на ночной дороге, он решил однозначно. Пусть своими корявыми, не совсем законными, но вполне эффективными методами.

— Откуда ты знал, что они погибнут? Отвечай, сволочь! — он потряс пистолетом перед носом Новикова. — Там была засада, и вы послали наших парней на смерть? Так?

— Никто никого не посылал, — оскорбления не прошли мимо и разозлили Владимира основательно. — Твои парни оказались крысами и за это поплатились!

Взбелененный омоновец не сдержался и свободной левой рукой нанес сокрушительный джеб в голову десантника. Но не рассчитал. Тот не стал стоять бревном и изображать из себя спортивную грушу. Выбросил обе руки вперед, блокировав удар и оружие, и «на автомате» двинул коленом в пах. Старый вояка вывернулся, и нога неточно попала в цель. Мужчины сцепились в драке и, яростно рыча, повалились наземь. Новикову удалось выколотить из руки противника пистолет, и теперь они бились на равных. На стороне десантника были занятия джиу-джитсу со школы, молодость и суровые уроки рукопашной в ВДВ. А на стороне его оппонента — опыт войны, задержаний и службы в ОМОНе.

О своем оружии Новиков в пылу боя начисто забыл. Жутко мешала теплая одежда. Но, несмотря на это, ему удалось подмять под себя разбушевавшегося мента, навалиться, перекрывая дыхание. Локоть, колено, закрыться от контрудара и снова атаковать… Противник ему попался на редкость выносливый и верткий. Добраться бы до шеи…

В горячке боя он сначала уловил холодный блеск металла, а потом уже почувствовал, как чем-то теплым стал намокать левый бок. Чувство было новым и неприятным — слабость растеклась по телу. Вложив все силы в то, чтобы стиснуть вражескую руку с невесть откуда взявшимся клинком, Владимир отвлекся на мгновение, чем Бешинкулов воспользовался моментально: прогнулся, сбросил с себя отяжелевшего десантника и оказался наверху. Теперь дело оставалось за малым — выдернуть руку с ножом и добить.

Но выполнить это оказалось не так просто — хватка у русского оказалась железной. Пришлось высвободить из объятий вторую конечность — и бить, бить! За погибших соплеменников, за хреновую жизнь, за все, что накипело в душе…

Владимир понял, что ранен, когда оказался внизу. Ни с того ни с сего враг сумел сбросил его. Боль пришла позже, но стала мешать все сильнее и сильнее. Внезапная мысль, как молния, пронзила мозг: «Неужели все закончится так? Неужели все?» Прижав к себе острое лезвие, чтобы оно не причинило еще большего вреда, словно в тумане увертываясь от исступленных ударов, Владимир спиной ощутил что-то твердое. Уже ни о чем не думая, выдернул из кобуры ствол. Сдвинул предохранитель и, ткнув стволом куда-то в туловище нападающему, спустил курок. Пистолет дернулся и неожиданно громко бабахнул… И сразу выскользнул из руки, словно испарился. Закончились удары, куда-то делся мент в кожаной куртке, стало легко дышать.

«Я умер?» — сам себя спросил Новиков и пошевелился. Разом отмел эту мысль как несостоятельную, поскольку боль в левом боку напомнила о себе новой горячей волной. «Значит, убил», — обреченно подумал он, глядя на звездную прогалину в облаках. И тут же вздрогнул — заслонив собой звезды, над ним нависла круглая голова с торчащими ушами.

— Чего разлегся, стрелок? — проворчала башка голосом Баюна. — С тобой все в порядке?

Стиснув зубы, Владимир перекатился на правый бок и медленно сел.

— У меня, наверное, сотрясение мозга, — вслух сказал он, глядя, как товарищ ловко вяжет руки за спиной киргизскому офицеру. — Это ты, Баюн? Откуда?

— От верблюда, — добродушно огрызнулся тот. Подтащил вырубленного на время Бешинкулова к его же автомобилю, привалил к колесу хребтом, чтобы не свалился. Потом, обращаясь явно не к Новикову, доложил:

— Все нормально, успел. Еще чуть-чуть, и был бы «минус один».

Лейтенант отвернул продырявленный бушлат — ватин белым клоком торчал из темного камуфляжа. Осторожно провел рукой по «хэбэшке» — мокрой и теплой. Зачем-то понюхал руку, хотя и без этого знал, что это кровь.

Баюн, заметив эти манипуляции, подскочил и обеспокоенно схватил за плечо:

— Ранен? Куда?

— Вот и я хотел бы знать — куда? — проворчал Новиков. — Куда-то в бок. Надо разбираться.

— Ну, давай, — поддержал идею спецназовец, одетый в черно-серый маскировочный костюм. — Разбирайся. Ты же доктор. Чем помочь?