Свинцовый ливень Восточного фронта

Появление преемника, который был старше меня и также окончил курсы командиров полков, было, вероятно, особым подарком судьбы для меня. Однажды, в 1943 году, я вмешался в свою судьбу, после чего решил никогда не делать это снова!

Один из командиров батальонов, которого я лично хорошо знал и высоко ценил, стал преемником полковника Кейсера в 326-м гренадерском полку, но оставался на должности лишь несколько недель, пока не был убит в бою. Мой преемник также командовал полком лишь несколько недель, пока не был интернирован в Швейцарии.

После того как я оставил свой пост, командование дивизии подумывало предоставить мне командование батальоном фузилеров дивизии. Это была довольно элитная часть, которая использовалась для разведки и других задач легкой пехоты. Я предполагаю, что некоторые господа выше по званию не согласились с моим назначением командовать этой частью[40]. Генерал Петерсен, так же как и командующий девятнадцатой армией, генерал инфантерии Визе, не забыли о моих шести неделях обороны Ле Тилло, ворот к тоннелю Бисан. Мне суждено было командовать полком.

На позициях на перевале Шлюхт, столь же важном направлении, стояла смешанная часть, численностью примерно соответствующая полку, составленная из добровольцев, включая азербайджанцев и немцев. Пожилой подполковник временно занимал должность командира полка, и было очевидно, что он устал от войны. Мне приказали принять у него командование. Таким образом, началось мое последнее боевое назначение Второй мировой войны.

Я унаследовал полковой штаб, состоящий главным образом из мужчин старше меня. Один из посыльных до войны был актером, другой был оперным певцом, и т. д. В качестве водителя и денщика я получил баварского водителя грузовика — моего верного Йозефа, — с кем я наслаждался тридцатью годами верной дружбы после войны. Я весьма часто навещал его и его семью на его родине, в Нижней Баварии. У него была добросердечная жена — австрийка, которая была его настоящим партнером жизни, оставаясь с ним и в добрые, и в худые времена, до его смерти. Но тем не менее с военной точки зрения за следующие три недели я испытал совершенно невероятный беспорядок и дезорганизацию.

Спустя всего несколько дней после принятия ответственности за оборону перевала Шлюхт моему штабу и мне приказали передислоцироваться к южному краю Вогез. 1-я французская танковая дивизия и 9-я колониальная дивизия прорвались к югу от Бельфора и достигли Рейна вдоль швейцарской границы. Я принял командование 490-м гренадерским полком, который, вместе с другими частями, был развернут к юго-востоку от Бельфора, чтобы прикрыть южный фланг девятнадцатой армии.

Местным командующим был генерал-майор Рудольф фон Оппен, весьма храбрый джентльмен, который был особенно искренен, выражая свое мнение. «Вы знаете, мой дорогой Grossjohann, сказал он во время нашего короткого разговора, — некоторое время назад я был приглашен встретиться с герром Гиммлером. Действительно, он очень хороший парень. Невообразимо, сколько крови налипло на его плавниках!» Он действительно сказал «плавниках»!

Мой командный пункт был в Бреботе, приблизительно в одиннадцати километрах к юго-востоку от Бельфора, прямо на юго-восточном берегу канала Рейн-Рона. Поздно днем 19 ноября большое количество французских танков атаковало из лесов на юге, а нам было нечего выставить против них.

Единственный шанс спасения солдат 490-го гренадерского полка, которые были поручены мне на короткое время, от танков состоял в том, чтобы использовать канал в нескольких сотнях метров за нами как препятствие. Я приказал отступление за это естественное танковое заграждение с наступлением ночи. Естественно, я ни у кого не спрашивал разрешение — на сей раз действительно не было никакой возможности так поступить. Задача обороны южного фланга девятнадцатой армии могла быть выполнена из-за канала ничуть не хуже, а возможно, и лучше, чем в тот момент. Следующим утром генерал фон Оппен позвонил мне, чтобы сказать, что два господина из штаба армии хотели допросить меня в полдень из-за моего «уклонения» за каналом! Но лично генерал полностью согласился с моим решением.

К полудню я появился, как мне было приказано, на командном пункте генерала, где эти два господина уже ждали меня. Один был подполковником Генерального штаба, а другой — военным прокурором. Я описал им ситуацию предыдущего вечера и объяснил, что противник напал с приблизительно таким же количеством танков, как у меня было пехотинцев; помимо этого, у нас не было никакого бронебойного оружия. Затем я кратко рассказал им о своем опыте первых недель в Ле Тилло, где я также был оставлен наедине со своей судьбой. Я объяснил, что я был в деле достаточно долго, чтобы понять, что в эти дни можно было положиться на свое собственное суждение как солдата. Эти два господина были быстро убеждены и уверили меня, что, основываясь на заявлениях генерала, они не будут поднимать жалоб против меня. На этом дело было закрыто.