Свинцовый монумент

- Тяжелее всего сейчас спросить мне у вас, Андрей Арсентьевич... Ольга снова запнулась. - Нет, я потом спрошу, позже... Хотя именно этот вопрос у меня был самый первый, если бы... Ну, впрочем... Нет, я продолжу. Когда мы с вами неожиданно оказались рядом в чаусинском летнем кино, я находилась на вершине своего, может быть, искусственного, иллюзорного счастья с Валентином, а у вас был совсем непрезентабельный вид. Не знаю, что почувствовали вы тогда, но я торжествовала: у меня такой муж! Мне вообще очень нравилась его манера повелевать своими подчиненными, его сила власти, его сложное транспортное хозяйство, внезапные звонки, вызовы среди ночи, срочные командировки, потом возвращения, измотанного, запыленного. А дома у него уют, ласковая, умная жена. Уже заведующая городской библиотекой. Ольга крепко сцепила кисти рук, так что суставы пальцев хрустнули. - Все было хорошо. Более того, прекрасно. Родилась дочь Леночка. И мне виделось: Валентина переведут в Светлогорск, потом в Москву, он такой деятельный, знающий. И действительно, вскоре, но вас уже не было в Светлогорске, Валентина перевели в областное управление. Конечно, с повышением. И тут пришло письмо из одного района, где Валентин часто бывал в командировках... - Ольга долго не могла справиться с охватившим ее волнением. - Письмо с запутанным адресом, одновременно и на дом, и до востребования. А я его вскрыла, так было у нас договорено с Валентином: никаких друг от друга секретов. Но письмо оказалось с секретом. Писала женщина, с которой Валентин, оказывается, много лет, еще до женитьбы... Словом, теперь она ждала от него ребенка и тревожно спрашивала, когда же он с нею зарегистрируется в загсе, как обещал. Выходит, он от нее утаивал, что женат. Я показала письмо Валентину. Он раскричался, сказал, что это шантаж, что с этой женщиной он даже незнаком... А письма опять приходили, все тревожнее и требовательнее. Наконец она приехала и сама. В обком партии. Все подтвердилось. Разразился невероятный скандал...

Совсем стемнело. Ветер все усиливался. Теплый. Но когда он особо резким ударом врывался в беседку и с загадочным шорохом тащил по полу какой-то принесенный им лесной мусор, Ольга вздрагивала, инстинктивно ища опоры, прижималась спиной к стене. Андрей молчал. Он зримо представлял себе, что в те дни переживала Ольга и как ей было тяжело. Может быть, не менее тяжело, чем было ему. Или Мирону.

- ...Не хочу говорить о подробностях... Валентина исключили из партии, понизили в должности, потом, когда родился ребенок, обязали помогать его матери. Валентин начал пьянствовать. Открылись и еще... Но довольно... Мы с ним развелись, когда Леночке было всего четыре года. Теперь ей шестнадцать, она получила паспорт. Мне от Валентина ничего не было нужно, если он присылал деньги или подарки для Леночки, я их возвращала. Зарплаты моей на двоих было достаточно: заведующая областной библиотекой. Там я и по сей день работаю. Ну вот... И мир в моей душе постепенно установился. Я не осталась одинокой, при мне была дочь, прелестное существо.

Ольга отвернулась, и по ее движениям Андрей догадался: она смахивает слезы.

- Можно мне и дальше рассказывать? - спросила Ольга. И не дождалась ответа, приняла молчание за согласие. - За эти двенадцать лет - после развода - ох как о многом я передумала! Иными глазами и книги стала читать, и по-другому в разные житейские истории вслушиваться. Удивителен человек! Он словно нарочно создает себе драмы. Нет, наверно, не только себе. И конечно же, не нарочно. Однако чужой опыт его ничему не учит. Он повторяет чужие ошибки легко и беспечно, зная, что это действительно ошибки. Все равно как алкоголики или завзятые курильщики медленно убивают себя, зная, что убивают. И совсем уж им недоступно, что при этом они еще и других убивают. И даже не так медленно. А страшнее всего, когда люди убивают любовь. Основу жизни. Но это общие слова, а я должна говорить коротко. И о главном. Простите, Андрей Арсентьевич, вы помните "Балладу Рэдингской тюрьмы" Оскара Уайльда? В Чаусинске я советовала вам прочитать все его сочинения.

- Помню эту балладу, - сказал Андрей, против воли вступая в диалог с Ольгой. - Но я думал, если речь идет об Уайльде, вы назовете "Портрет Дориана Грея".

- Спросила я о "Балладе" потому, что знала - "Портрет Дориана Грея" вами не однажды прочитан. А может быть, даже, подобно Бэзилу Холлуорду, написан вами с какого-то своего Дориана. Сейчас я о другом. "Возлюбленных все убивают, так повелось в веках. Тот с дикой злобою во взоре, тот с лестью на устах. Кто трус - с коварным поцелуем, кто смел - с клинком в руках". Вот это о главном. Впрочем, здесь и Дориан Грей тоже к месту. Но это все очень сложно, а надо проще. Хотя, может быть, вы меня уже начали понимать.