Свирель Гангмара

«Небось, узнав, что я собираюсь купить дорогую книгу, лавочник станет гораздо любезней», — подумал Лукас, заходя в покосившийся домик с крохотными, закрытыми наглухо окошками.

Торговец встретил его на пороге все в том же старом, засаленном кафтане, с таким же хмурым, заспанным лицом. Изумленно тараща глаза, выслушал сбивчивый рассказ Лукаса о старинном фолианте. Равнодушно покачал головой.

— Не-е, книг больше не держим. Только морока одна от них, да убытки. Я тебе так, мил-человек, скажу, от Гангмара вся эта грамота. Добрым людям она ни к чему. Вот отец мой покойный раньше книгами торговал, пока пожар-то не приключился. Слух пошел, что молния неспроста в нашу лавку ударила. Сам Пресветлый прогневался на эти Гангмаровы письмена. С тех пор мы книг и в руках-то не держали, без них спокойней живется.

— Ну, это вы все-таки напрасно. Книги, они ведь как люди, тоже разные бывают, — осторожно возразил Лукас.

— Напрасно, говоришь? — сердито пробурчал мужик. — Да ты в Пинеде в любую лавку зайди, тебе то же самое скажут. Так что ступай, мил-человек, своей дорогой к тому, у кого свою книгу покупал. Там, значит, и спрашивай.

— Я бы и рад к ливдинскому старьевщику зайти, — тяжело вздохнув, ответил Лукас. — Вот только когда уж теперь доведется? Дорога-то не ближняя…

— Да уж, и правда далеко, — согласился лавочник. — Торговал я когда-то в тех краях. Молодой был, мир поглядеть захотелось. Упросил отца взять с собой к морю.

Вспомнив о давнем странствии, лавочник оживился. Начал рассказывать Лукасу, как мальчишкой помогал отцу торговать. Жаловался на тамошних конкурентов, хитрых ливдинских купцов.

— Подобных краснобаев да пустомель, поверишь ли, мил-человек, в целом Мире не сыскать! Бывало, таких историй насочиняют, только держись. И ладно бы стоящее чего предлагали, а то ведь вещички у них никудышные, с отцовским товаром и сравнивать смешно. А покупателей из-под носа уводят!

Художник слушал, кивал да помалкивал. Вспоминал ливдинского старьевщика. До чего ж складно тот про книжку «волшебную» рассказывал! А потом всего полкелата за нее и попросил. Лукас больше бы дал, не задумываясь. Книга-то без всякого волшебства замечательная. Эх, до чего же хочется снова ее найти.

— Отец мой, надо сказать, тоже за словом в карман не лез, — между тем продолжал рассказывать лавочник. — Такое, бывало, насочиняет — заслушаешься. Ничего не скажешь, умел старик товар подать лицом. Да что там товар! Поверишь ли, мил-человек, но после пожара несколько листиков обгоревших от какой-то книги случайно уцелели, так батя и их за шестьдесят пять грошей продал! Да не кому-нибудь, а самому Марольду! Чего уж старик тогда Черному понарассказал, не знаю, врать не буду. Но только разбойник потом еще долго по пепелищу ходил, обрывки книги искал.

— И что же, нашел?

— Да нет, куда там, сгорело все подчистую. А что не сгорело, батя подобрал. Где мой старик, земля ему пухом, пошуровал, там и сам Марольд Ночь ничего не сыщет. Так-то, мил-человек!

— А что за книга была? — сгорая от любопытства, спросил Лукас.

— Гангмар ее знает, — пожал плечами лавочник. — Все картинки какие-то да слова непонятные. Отец мой складно тогда сочинял, будто есть в них какое-то колдовство. Ясное дело, иначе товар не продашь. Ведь ежели нет в книжке волшебства, кому ж интересно в этих писульках разбираться? Будто бы нет у людей других дел, поважней.

Лукас хотел что-то возразить, да только не нашелся. Какое-то время оба молчали.

— Марольд — известный колдун, — задумчиво проговорил художник, — видел небось есть ли в книге магия.

— Да брось ты, мил-человек, — махнул рукою лавочник. — Марольд тогда мальчишка нищий был, о даре его колдовском никто и не слыхивал. Он только в обучение собирался поступать. Это после, когда вернулся, так разошелся, весь город запугал. А уж откуда у него вдруг такая силища взялась — никто не ведает. Может, и впрямь, какая книга помогла.

Лавочник сердито насупился и замолчал. А вскоре вовсе отвернулся и нарочито увлеченно принялся со скрежетом переставлять горшки на полках. Разговор был окончен.

Выйдя из лавки, Лукас увидел, как к ратуше подошли несколько вооруженных мужчин. Одного из них, Бэра, художник узнал сразу. Теперь сержант явно был здесь за главного, коротко отдавал приказания остальным стражникам, и те тут же, неумело печатая шаг, отправлялись их выполнять.

«Видать, на место погибшего Эдвара заступил. Оно и понятно, кому же еще начальника заменить, как не ближайшему помощнику», — подумал Лукас.

Бэр вскоре разослал всех подручных и, оставшись один, сразу подошел к художнику. Поприветствовал, как старого доброго знакомого, поинтересовался здоровьем, затем стал расспрашивать о работе в монастыре. Польщенный вниманием, Лукас начал увлеченно рассказывать о предстоящей росписи стен.

— Теперь уже вроде как все готово, эскизы вот к осени закончу, да сразу и подмастерьев найму. Начнем, наверно, с молитвенного зала…