Свирель в лесу

От прикосновения к шерстке кота, пригревшегося на солнце, синьоре стало тепло и как-то радостно на душе. Она словно растворилась в ликующей природе, ощутив себя ее частью. Она чувствовала, что связана со всем, что ее окружало: с солнцем, накалявшем ее укромный уголок; с желто-розовым садом; с трепетавшими на ограде листьями плюща, такими ослепительно-алыми, что казалось, они могут затмить своей яркостью даже сгорающее от любви сердце; с полукруглым сводом, образующим вход в ее убежище, — эта арка была для нее волшебным мостом, переброшенным из действительности в мечту.

Легкий шум, слабый шелест, словно от пролетевшего мимо крохотного дирижабля, вернул синьору к действительности, и она увидела рядом с собой маленькую птичку, крылышки которой отливали всеми цветами радуги.

Кот хищно кинулся на птичку, но она взлетела и растворилась в пестроте кустов и деревьев, отразив на прощанье в своих черных бархатных крылышках все краски осеннего сада.

Кот помчался за ней, прыгнул на ограду и замер там, раздосадованный своим бессилием. Потом, разочарованный, вернулся к хозяйке. Та смеялась, сидя на своем ящике: ведь птичка, привлекшая внимание кота, была вовсе не птичка, а саранча.

Вдруг весь сад пришел в движение. Из того угла, где застряла повозка, подул северный ветер, и красные листья дождем посыпались с акации. И те, что уже лежали на земле — сухие и мертвые, — тоже вдруг ожили, сначала затанцевали, потом взвились в воздух. Цветом они походили на солнце и на землю, и хотя были всего-навсего сухими листьями, сорванными ветром, выглядели они все-таки более живыми, чем те, что еще висели на ветках. Но и в этих, таких живых, листьях уже чувствовалась безумная жажда растратить себя и вернуться в небытие.

Кот снова начал прыгать, на этот раз за листьями, пытаясь поймать их на лету. То была грациозная игра счастливого животного, и она длилась до тех пор, пока холодный ветер не заставил хозяйку вернуться домой.

Третье действие происходит в светлой прохладной столовой, где за столом сидят жена, муж и сын.

Над простонародьем тарелок и вилок, над ландшафтом из фруктов возвышаются поэты стола: графин с вином и кувшин с водой. Первый хранит в себе скрытый огонь, готовый в любой момент вырваться наружу, второй покорно отражает окружающее, в том числе и своего собрата, зажигая в своих хрустальных боках такой пожар красок, что над столом возникает радужное сияние.

Мы снова находимся в заколдованном круге счастья. Особенно довольна женщина, хотя она и зябнет. Но теперь, когда погреб превращен в угольную шахту, проблема зимы разрешена, и синьоре чудится вечная весна, тем более что напротив сидит ее юный сын.

Она весело рассказывает о приключении с углем, о жестокости и жадности человека и о невиданном упорстве животного.

— Эта бедная лошадь казалась мне символом!

— Мама, это была не лошадь, а мул!

Синьора обиделась: муж и сын явно подшучивали над нею.

— Ну и ладно, — сказала она. — А мне показалось, что лошадь. Ведь дело не в форме, а в сущности. Разве не огнем является твердый черный уголь, добытый в холодных недрах земли?

— Добытый волею человека, — сказал муж.

— По необходимости, — заметил сын.

И тут они затеяли спор. Проблемы и проблемы, без конца! Чтобы их разрешить, надо о них забыть, а забыть их можно лишь во сне, да и тогда они являются в сновидениях.

Так или иначе, синьора решила вздремнуть, что, впрочем, она имела обыкновение делать ежедневно.

Спальня ее была залита солнечным светом, а она знала, что спать на солнце вредно. Поэтому, прежде чем растянуться на постели под шерстяным одеялом, она задернула шторы.

Лежа на кровати, она представляла себе широкие просторы родины и своих предков, которых жизнь вынуждала отдавать на заклание любимого ягненка. Насытившиеся его мясом, согретые его шкурой, из благодарности они сделали его своим богом. С помощью диких коней они побеждали далекие расстояния, из кремня высекали огонь и, построив на возвышенностях каменные гнезда, спали рядом со своими мертвецами, надеясь впитать от них во сне вечную мудрость и проснуться еще более живыми, чем раньше.

Мало-помалу жар сердца согрел поэтессу, и она погрузилась в сон.

Бедняки

(Перевод Л. Завьяловой)

Они жили в пещере как святое семейство — отец, мать и ребенок.

Но отец был так болен, что не мог подняться, а ребенок, родившийся слабоумным, ползал на четвереньках, жевал траву и грыз землю. Вся забота о семье ложилась па плечи матери. Она собирала травы; одни шли в пищу, из других готовили питье и примочки для больного.

Эта история произошла в нынешнем году на окраине Рима, там, где зеленый шлейф города расшит гранитным орнаментом тротуаров, пролегающих через новые кварталы.

Когда отец почувствовал себя лучше и мог присмотреть за малышом, женщина стала ходить в город и носить травы на продажу. Робкая, с нечесаными волосами, одетая в лохмотья, извлеченные, вероятно, из гор мусора, сваленных на углах строящихся кварталов, женщина выглядела на улицах города пришельцем из диких, необжитых мест.