Свирепая клятва

Виски не обжигает так, как мне нужно. К черту эти модные штучки с их дымчато-гладким рисунком, мне нужно что-то достаточно жгучее, чтобы притупить боль, а это дерьмо не годится.

Я сканирую удручающее количество полупустых бутылок на офисной барной тележке. Бинго. В углу стоит бутылка водки, покрытая толстым слоем пыли. Она больше похожа на бутылку самогона, но я все равно хватаю ее, откручиваю пробку и делаю длинный глоток, наслаждаясь жжением, проникающим в горло. Папа перевернулся бы в гробу, если бы увидел меня сейчас, пьющего это пойло прямо из бутылки, развалившись на уродливом бежевом диване, засунутом в этот чулан офиса.

Эта мысль заставляет меня улыбнуться. Хорошо. Он не заслуживает моей преданности. Он не заслуживает от меня ничего, кроме среднего пальца, поднятого прямо в воздух.

Вновь ощутить ее вкус было чистым волшебством. Зарыться лицом в ее прекрасную киску и заставить ее извиваться на мне — этого было почти достаточно, чтобы я умер счастливым человеком. Но дело было не только в сексе. Держать ее, чувствовать, как расслабляется ее тело, как выравнивается ее дыхание во время шторма, было неожиданной наградой. Я не планировал, что произойдет дальше, но, черт возьми, не стал уклоняться от этого, когда представилась возможность. Потому что я слабый человек, когда дело касается ее.

Я крепко сжимаю бутылку в руке и делаю еще один глоток — яростный ожог как раз то, что я искал. Может быть, если я выпью достаточно, это поможет мне удержаться от того, чтобы выбить дверь в ее комнату и трахнуть ее, как животное, которым я являюсь. Как животное, которым она меня делает.

Мне потребовалось все, чтобы вытащить свою жалкую задницу из ее постели сегодня рано утром, после того как я провел половину ночи, просто глядя на нее спящую. Pizda. Кем я стал? Человеком, который так отчаянно хочет почувствовать вкус, что заставляет ее носить мое кольцо под самыми ничтожными предлогами. Человеком, который уложил ее на колени и отшлепал по попе за то, что она позволила другому мужчине прикоснуться к ней. Мужчина, который не возражал против того, чтобы она кончила мне на колени лицом вниз после того, как я ее наказал.

Все мои идеальные планы полетели к чертям в один ревнивый момент. Я планировал отложить работу и провести день с ней у бассейна. Вместо этого я позволил гневу взять верх, за что и поплатился — после того как она получила оргазм на моих пальцах, она, не говоря ни слова, ушла с палубы.

В кармане зазвонил телефон. Приятно отвлечься от бушующих мыслей. Увидев на экране имя Даниила, я сразу же беру трубку.

— Chto ty uznal? — спрашиваю я, отчаянно желая узнать, есть ли у него новая информация.

Брат издает низкий свист между зубами.

— Ого. Ты уже под мухой, brat? Не рановато ли?

Черт. Я говорю по-русски только тогда, когда нахожусь под кайфом, но сейчас я не чувствую выпивки. Просто оцепенел, что и требовалось.

— Я в порядке, — бормочу я, переходя на английский, стараясь, чтобы мои слова не расплывались.

Он мрачно усмехается.

— Я не волнуюсь за тебя. Я беспокоюсь о том, что Алена оказалась запертой в замкнутом пространстве вместе с тобой.

Из моего горла вырывается раздраженное ворчание.

— За нее можешь не волноваться, она держится лучше любого вора, которого я знаю.

— Да, я в этом не сомневаюсь. — Тишина на другом конце линии. — Но ты — не просто Вор, а она — не просто девушка.

— Спасибо за напоминание, теперь я полагаю, что ты позвонил не просто так? — Я поднимаю глаза к потолку и откидываюсь на спинку дивана, на меня накатывает волна разочарования.

Даниил фыркнул.

— Ты достаточно трезв, чтобы говорить о делах?

Может быть.

— Да. — Я опускаю бутылку водки на пол. Эспрессо и душ — вот что мне действительно нужно, но я довольствуюсь бутылкой воды с приставного столика. — Что ты узнал?

— Человека, которого наняли для похищения Алены, зовут Александр Луков, он латыш по национальности, переехал в Москву в двадцатилетнем возрасте. В начале 2000-х годов его посадили в тюрьму за мелкие аферы с Братвой Кузнецова. — Это объясняет звезды на его плечах и паутину на коленях — татуировки, которые можно получить только после тяжелых лет пребывания в российской тюрьме. — Он вышел из тюрьмы пятнадцать лет назад, и тогда его след простыл. Он стал призраком, не связанным ни с одной из известных семей Братвы. У него не было ни зарегистрированного банковского счета, ни цифрового следа. Он действовал совершенно незаметно.

— Что ты имеешь в виду? Дима ничего не смог на него найти? — спрашиваю я, сжимая руки в кулаки. Если наш лучший хакер ничего не нашел, это плохой знак.