Свирепая справедливость

Второй залоп достиг машины, как стук града по металлической крыше, и что-то рвануло тело.

- Попали! - понял он. Сомнений не было: у него бывали раны и в прошлом. Впервые, когда он со своим патрулем очень давно попал в засаду на Кипре; он спокойно оценил рану, обнаружил, что по-прежнему владеет обеими руками и всеми чувствами. Либо рикошет, либо пуля потеряла всю убойную силу, пробивая заднее стекло и сидение.

"Мазерати" аккуратно вписался в поворот, и только тут Питер услышал перебои в двигателе. И тут же салон заполнился резким запахом бензина.

- Подача топлива, - сказал сам себе Питер, почувствовал теплый неприятный поток собственной крови на спине и боку и понял, что ранен в левое плечо. Если пуля проникла глубоко, она могла задеть легкое, и он прислушался, нет ли соленого вкуса во рту и не вырывается ли воздушная пена из груди.

Двигатель заглох, снова заработал, заглох, словно ему не хватало топлива. Первый залп, должно быть, разорвал всю систему подачи горючего, и Питер сухо подумал, что в кино "мазерати" уже вспыхнул бы в великолепии пиротехники, как миниатюрный Везувий. Хотя в действительности этого не происходит, все же бензин мог пролиться на клапаны и в другие места.

Последний взгляд назад перед тем, как поворот полностью скроет его: он увидел троих бегущих к полицейскому фургону. Трое и еще водитель: плохие у него шансы. Они сразу погонятся за ним, и искалеченная машина сделала последний мужественный рывок, который пронес их еще пятьсот ярдов, и двигатель окончательно заглох.

Впереди, в пределах досягаемости фар, Питер видел белые ворота "Ла Пьер Бенит". Засаду устроили в таком месте, где постороннего транспорта почти не бывает, так что в сети попал только серебряный "мазерати".

Питер быстро осмотрелся, вспоминая характер местности за главными воротами поместья. Он был здесь только раз, и тогда тоже было темно, но местность он запоминал, как солдат, и помнил густой лес по обе стороны дороги вплоть до низкого моста через узкий быстрый ручей с крутыми берегами, левый поворот и подъем к дому. Дом в полумиле за воротами долгий путь, когда ты ранен, а за тобой четверо вооруженных преследователей. И никакой гарантии, что в доме безопасность.

"Мазерати" по небольшому наклону катился к воротам, постепенно останавливаясь. Запахло разогретым маслом и горящей резиной. Краска на копате двигателя начинала вздуваться пузырями и обесцвечиваться. Питер выключил зажигание, чтобы электрический насос больше не подавал горючее в горящий двигатель, и сунул руку под пиджак. Рана оказалась там, где он и предполагал: низко слева. Она начинала болеть, и рука стала влажной и липкой от крови. Он вытер ее о брюки.

За ним в ореоле дождя показались отраженные огни фар. Свет становился все сильнее. В любой момент они покажутся из-за поворота, и Питер открыл отделение для перчаток.

9-миллиметровая "кобра" давала мало утешения, когда он достал ее из кобуры и сунул себе за пояс. Запасного магазина нет, а казенник пуст. Теперь о жалел об этой предосторожности, потому что теперь у него только девять патронов - один лишний может иметь сейчас огромное значение.

Из-под капота двигателя вырвались маленькие язычки пламени, найдя щель. Питер расстегнул ремень, открыл дверцу и свободной рукой направил машину к бордюру. За ним местность круто уходила вниз.

Питер резко повернул руль в противоположную сторону, так что смена направления выбросила его из машины, а "мазерати" пошел к центру дороги и покатился дальше, постепенно останавливаясь.

Питер приземлился, словно после прыжка с парашютом, сведя вместе колени и подогнув ноги, чтобы смягчить удар, и тут же покатился. В плече вспыхнула боль, он почувствовал, как что-то рвется. Привстав, он, согнувшись, побежал к краю леса, и горящий автомобиль озарил темные деревья оранжевым мерцающим светом.

Пальцы на левой руке распухли и онемели; он ощутил это, вставляя магазин в "кобру", и в этот момент показались яркие фары из-за поворота, и у Питера появилось впечатление, что он на освещенной сцене "Палладиума" [Известный лондонский эстрадный театр]. Он упал на живот в мягкую влажную от дождя траву, рана продолжала болеть, кровь текла под рубашкой. Питер пополз к деревьям.

По дороге с ревом несся полицейский фургон. Питер распластался и прижался лицом к земле, она пахла прелыми листьями и грибами. Фургон пролетел мимо него.

"Мерседес" остановился в трехста ярдах ниже по дороге, два его колеса удержались на покрытии, а два съехали, он наклонился и горел.

Фургон остановился на почтительном расстоянии от него, те, кто находится в нем, понимают опасность взрыва; вперед побежал только жандарм в пластиковом плаще, бросил один взгляд внутрь и что-то крикнул. Язык похож на французский, но огонь разгорелся и шумел, да и расстояние слишком велико, чтобы услышать ясно.