Свирепая справедливость

- Африка - это ведь твоя тема, верно? - с беспокойством спросила она. - Африка девятнадцатого столетия?

Он кивнул и с трепетом раскрыл толстый том. Переплет красной кожи, состояние превосходное, только дарственная надпись на форзаце, сделанная автором, чуть поблекла.

- Где ты ее нашла? - спросил он. - Эту книгу продавали на Сотби в 1971. Я участвовал в аукционе. - И отказался, когда цена перевалила за пять тысяч фунтов.

- У тебя ведь нет первого издания Корнуэлла Харриса? - с беспокойством спросила она, и он покачал головой, рассматривая превосходно сохранившие цвет старые гравюры крупных африканских животных.

- Нет. Но откуда ты знаешь?

- О, я знаю о тебе не меньше, чем ты сам, - рассмеялась она. Нравится?

- Великолепно. У меня слов нет. - Подарок слишком дорогой, даже для такой богатой женщины. Это его беспокоило, и он подумал о комедийной ситуации, когда муж неожиданно приносит домой цветы, и жена тут же начинает обвинять его. - У тебя угрызения совести?

- Тебе правда понравилось? Я так мало знаю о книгах.

- Это единственное издание, которого мне не хватало для завершения собрания, - ответил он. - И вероятно, лучший экземпляр, кроме того, что в Британском музее.

- Я рада. - Она испытывала явное облегчение. - Я очень беспокоилась. - Она положила серебряную ложку и подняла обе руки, встречая его объятие.

За едой она была весела и разговорчива, и, только когда Роберто увез тележку и они сели рядом на низкий диван перед огнем, настроение ее снова изменилось.

- Питер, сегодня я ни о чем не могла думать, кроме этого дела: ты, я и Калиф. Я боялась, и сейчас я тоже боюсь. Я думала об Аароне, о том, что с ним сделали... потом о тебе и о том, что чуть не случилось.

Они молчали, глядя в огонь и припивая кофе из маленьких чашечек, и неожиданно она снова сменила тему. Он уже начинал привыкать к быстрым изменениям в ходе ее мыслей.

- У меня есть остров - даже не один, а девять маленьких островков, и в их центре лагуна в девять километров шириной. Вода такая чистая, что видно рыбу на глубине в пятьдесят футов. На главном атолле есть посадочная полоса. Всего два часа лету от Таити. Никто не будет знать, что мы там. Мы весь день будем плавать, бродить по песку, любить друг друга под звездами. Ты будешь королем островов, а я - твоей королевой. Больше никаких "Альтман Индастриз"... я найду человека, который меня заменит. Никакой опасности. Никакого страха. Больше не будет Калифа... не будет... - Она неожиданно замолчала, как будто не могла продолжать, но потом снова быстро заговорила: - Отправимся туда, Питер. Забудем обо всем. Давай убежим и будем счастливы вместе, всегда.

- Приятно об этом подумать. - Он повернулся к ней, испытывая глубокое и искреннее сожаление.

- У нас получится. Мы добьемся.

Он ничего не ответил, только смотрел ей в глаза, пока она не отвернулась и не вздохнула.

- Нет. - Сожаление ее было таким же искренним. - Ты прав. Никто из нас не сможет жить так. Нужно продолжать... Но, Питер, я так боюсь. Боюсь того, что знаю о тебе и чего не знаю. Боюсь того, что ты не знаешь обо мне и того, что я тебе никогда не смогу сказать... Но нам нужно продолжать. Ты прав. Нужно найти Калифа и уничтожить его. Но, о Боже, я молюсь, чтобы при этом мы не уничтожили себя, не уничтожили то, что мы нашли... пусть оно сохранится, останется нетронутым.

- Чтобы справиться с эмоциональной катастрофой, нужно поговорить о ней.

- Хорошо, поиграем в головоломки. Первая очередь моя. Каково самое страшное испытание для женщины, по-твоему?

- Сдаюсь.

- Спать одной в зимнюю ночь.

- Спасение рядом, - пообещал он.

- Но как же твое плечо?

- Если соединим свои способности и разум, я уверен, как-нибудь справимся.

- Я думаю, ты прав, - замурлыкала она и пристроилась рядом с ним, как шелковистая кошка. - Как всегда.

Покупка белья для красивой женщины всегда вызывает восхитительно декадентское ощущение, и Питера забавлял понимающий вид продавщицы средних лет. Очевидно, у нее было свое представление об их отношениях, и она лукаво принесла поднос, полный кружев и невероятно дорогих кусочков шелка.

- Да, - восторженно одобрила Мелисса-Джейн. - Именно то... - Она прижала одну вещь к щеке, и продавщица загордилась своей догадливостью. Питеру не хотелось разубеждать ее, он решил еще немного поиграть в богатого пожилого поклонника и посмотрел в зеркало за продавщицей.

Хвост по-прежнему здесь, неприметная фигура в сером пальто, с интересом и понимающим видом роется в груде бюстгалтеров через зал.

- Мне кажется, мама этого не одобрит, дорогая, - сказал он наконец, и продавщица удивленно посмотрела на него.

- О, пожалуйста, папочка. Мне через месяц четырнадцать. Хвост появился, когда он накануне днем прилетел в "Хитроу", и Питер не мог понять, кто это. И уже пожалел, что не нашел замену "кобре", потерянной в реке.

- Давай лучше будем благоразумны, - сказал Питер дочери, и Мелисса-Джейн и продавщица удрученно посмотрели на него.

- Ни штанишки? - взвыла Мелисса-Джейн. - Ни эластичные чулки?