Свирепые калеки

«И наверняка есть другие способы завоевать ненаглядную Сюзи». В самом деле, не успел Свиттерс принять позу более удобную и откинуться к спинке кресла, не успел глубоко вздохнуть и прерывисто всхлипнуть, как он уже начал вырабатывать про себя… ну, если не коварную стратегию, то по крайней мере новый подход. Он, внушал себе Свиттерс, отныне сосредоточит всю свою энергию на содействии в написании итогового сочинения. А в процессе включит обаяние на полную мощность, продемонстрирует девочке, как он силен и бодр и как интересен, выкажет столько пыла и столько отваги, что образ недужного, неполноценного слабака, наверняка сложившийся в ее восприятии, постепенно развеется. Он вывернет ее жалость наизнанку, спихнет с жердочки цвета слоновой кости, скормит лисам экстаза, а в процессе заодно и поганца Брайана отдаст на растерзание птеродактилям забвения. А ежели этот план не сработает, если обернется против самого же автора, если тот факт, что он более не молит, задыхаясь, о копуляции по взаимному согласию, лишь укрепит Сюзи во мнении, что «травмы» обернулись для него бессилием и утратой мужественности, тогда он, пожалуй, скажет ей правду. Всю как есть: от истории с Морячком до тычка в пенис.

Свиттерс снова вздохнул, помассировал руки и, точно рабочий на сортировочной станции, гоняющий бродяге вагона-платформы, утер со лба бобы испарины.

После ужина, под полубдительным взглядом матери для одного и мачехи для другой, Свиттерс и Сюзи уютно устроились в рабочем кабинете – обсудить сочинение, темой которого должна была послужить Пресвятая Дева Фатимы. Поскольку в том, что касалось именно этой девы, в эрудиции Свиттерса наблюдался зияющий пробел, Сюзи поспешила таковой заполнить.

Как следовало из ее рассказа, 13 мая 1917 года троим детям-пастушкам из Фатимы, что в Португалии, когда те стерегли овец в холмах близ деревни, явилась (предположительно явилась, хотя этого Сюзи не уточнила) женщина (жена, сказала Сюзи) в белом платье и под покрывалом. Дети уверяли, что женщина – видение женщины – велела им приходить на то же место тринадцатого числа каждого месяца вплоть до следующего октября, когда она наконец откроет им, кто она такая. Дети повиновались; незнакомка ненадолго заглядывала к ним всякий месяц, согласно обещанию, а 13 октября произнесла прочувствованную, довольно длинную речь и сообщила, помимо всего прочего, что путешествует под именем Божьей Матери Четок. Она велела пастушкам всякий день творить молитву по четкам и попросила построить в ее честь часовню. Свиттерс предположил, что это последнее предложение попахивает махровым эгоизмом, но Сюзи лишь неодобрительно нахмурилась – и продолжала.

Хотя Римско-Католическая Церковь так и не признала официально, что рекламирующая четки гостья – в самом деле возвратившаяся на землю Пресвятая Дева, в 1932 году Римский Престол санкционировал Ее культ, и в Фатиме был воздвигнут храм с базиликой, к которому всякий год стекаются тысячи паломников.

– Может статься, туда-то я и свожу тебя в наш медовый месяц, – прошептал Свиттерс и готов был поклясться, что на краткое мгновение глаза девочки вспыхнули нетерпеливой надеждой.

Но лучшее было впереди. В какой-то момент в ходе октябрьского явления Богоматерь Фатимы сообщила детям три серии предсказаний и предостережений, две из которых велела обнародовать немедленно.

– Предсказания! Предостережения! – буркнул Свиттерс. – Так и знал, что этим кончится.

– Веди себя хорошо и слушай дальше, – одернула его Сюзи.

Как выяснилось, слушать дальше было особенно нечего. Что до пророчеств Пресвятой Девы Фатимы, подробностями Сюзи не располагала.

– Ну, войны там, потопы и, ну, голод, землетрясения…

– Все сходится, – кивнул Свиттерс. – Смерть и гибель для пророков – хлеб насущный. Никому еще не удавалось толком нагреть руки, предсказывая богатый урожай, или чудесную весеннюю погодку, или радость и счастье для всех и каждого. Даже Второе Пришествие окрестили Судным днем.

– Она сказала, что какая-то там великая война закончится в следующем году. Что очень даже приятно, нет? Но если люди не прислушаются к Ее словам, вскорости разразится другая, еще страшнее.

– Видимо, имелись в виду Первая и Вторая мировые.