Свисток

В нашем футбольном мире не существует восьмичасового рабочего дня. В футболе не говорят о присутствии или отсутствии на рабочем месте. Большинство придерживается правила: не зовут – не приходи! Да, на международном уровне наш футбол добился определенных успехов. Но значит ли это, что методы, которые мы применяли до сих пор, верны?

Уверен, что нет. Мы выглядим неплохо, потому что дисциплина и сила воли остаются мощным оружием западногерманской команды. Но нам необходимо умом и интуицией преодолеть отсталость в технике, гибкости на футбольном поле. Вот тогда у нас появятся отличные шансы на долгие времена сделать западногерманский футбол ведущим в мире.

Одно я знаю наверняка: если когда-нибудь исполнится мое желание и я стану президентом или генеральным менеджером клуба, то тренерам придется следовать моим представлениям о дисциплине и рабочем времени. Ни один предприниматель, ни один политик не работает меньше 50 – 60 часов в неделю, сколько конкретно они определяют для себя сами.

Еще я ввел бы долгосрочное планирование – на год вперед, определив важнейшие сроки игрового периода, тренировочного, каникулы.

Второй тренер должен будет в пятницу вечером самолично следить за играми соперников, а не посылать туда кого-то еще. Тренер, на которого падет мой выбор, не будет сидеть в конце недели перед телевизором и наливаться пивом. У него вообще не может быть проблемы свободного времени.

Если готовиться к играм таким образом, то можно где-то и проиграть с чистой совестью.

Тренерский балет у края футбольного поля я считаю излишним. К чему эти смехотворные выкрики, стоны, жесты? Нам нужен хладнокровный, спокойный дирижер, который дает ясные указания. Серьезная работа начнется тогда, когда уймутся наконец тренеры типа Шлаппнера из «Вальдхофа» (Мангейм), и его клетчатая шапочка перестанет мелькать перед объективами фоторепортеров.

Когда выдохнется и остепенится беспокойный Реехагель из бременского «Вердера». Разве подобное поведение связано с неудачной игрой? Тренеры обычно подпрыгивают, лишь когда их команда выигрывает. А вот если она терпит поражение, то сидят на скамейке съежившись, с несчастным видом.

Совсем иное являл собой тренер Георг Кесслер в последние месяцы его работы, прежде чем он оставил «Кельн» в сентябре 1986 года. Кесслер был для меня воплощением многих достоинств хорошего тренера. Он появился в Ганссбоккхайме раньше, чем я, задолго до начала тренировки. Был работоспособным, умел отлично планировать и координировать свою работу. Правда, он был не очень силен в тактике, однако компенсировал это тем, что хорошо разбирался в методике тренировок. Не являясь также хорошим педагогом, Кесслер не мог донести до игроков в полной мере свои представления об игре. Концепция и поставленная цель оставались не ясными до конца. Возможно, он был слишком интеллигентным, предупредительным и вежливым, быть может, ему недоставало необходимой жесткости по отношению к игрокам. Причиной его провала стала плохая форма некоторых футболистов. Тони Шумахер был среди них. Но это вообще нельзя было ставить Кесслеру в вину.

Клаус Аллофс тоже оказался одним из «слабых». При Кесслере он не забил ни одного гола. И сам переживал из-за того, что только после удаления Кесслера, ставшего козлом отпущения, он вдруг вновь превратился в грозу ворот, пока не получил травму.

При прощании Кесслер не произнес ни одного несправедливого или недоброго слова. Он безропотно воспринял свое превращение в безработного. Его уход утвердил в сознании, что тренер – слабейшее звено в клубе. Тренер – это предохранитель в устаревшей системе заскорузлых управленческих структур.

Во время осеннего кризиса 1986 года в «Кельне» сгорел и другой предохранитель: вслед за Кесслером из клуба вылетел член правления Тилен. Нынешний тренер «Кельна» Кристоф Даум старается действовать авторитарными методами – для тридцатилетнего человека это не такое уж и легкое дело. Я никогда не забуду годы, проведенные в «Кельне» с Хеннесом Вайсвайлерои, Ринусом Михелсом, нынешним тренером сборной Голландии, и С Ханнесом Лером.

Михелс был твердым, как камень, парнем, глубоко ненавидимым и столь же глубоко уважаемым одновременно. Так относились к нему 90 процентов игроков. Он был еще строже Вайсвайлера. Тренировка под его руководством превращалась в сплошную муку: гимнастика, бег до полного изнеможения, подхлестываемый ранящими нас окриками типа «лакеи», «тупицы», «идиоты», «дилетанты».

Мои друзья Пьер Литтбарски и Клаус Аллофс были глубоко уязвлены, они просто кипели от ярости, видя, что с ними обращаются, как с рабами. Запахло настоящим восстанием. В команде царили недовольство и отчаяние. «Это типично голландское – надменное отношение к немцам», «жестокая свинья», – слышалось в раздевалках. Ринус Михелс не мог быть симпатичным, как никто другой, он умел выбить из своих игроков остатки юмора, унизить их.