Свитки Магдалины

Бен слышал, как вполголоса ссылался на болезнь, затем согласился встретиться с профессором в пять часов в его кабинете. Если имеются личные проблемы, если необходимо заменить его другим преподавателем… это очень непохоже на тебя, Бен…

– Да, да. Спасибо. Я приду в пять часов.

Бен повесил трубку и отпрянул от телефона. Мучила головная боль, но еще сильнее заболело в животе. Не обращая внимания на это, он вошел в кухню и стал искать, что бы поесть. Он нашел банку с консервированным супом, вылил его в кастрюлю, поставил ее на плиту и ушел.

Никогда в жизни Бен не чувствовал себя так плохо. Его состояние было хуже физического дискомфорта – тяжело и муторно было на душе. Бен чувствовал себя совсем больным, он заразился жуткими кошмарами, которые только что пережил.

Бен снова тяжело опустился на диван и смотрел перед собой, словно ослепленный. Он невероятно устал. Часы на противоположной стене показывали, что через час принесут почту. Еще один час – и он сможет снова побывать в Иерусалиме, жить жизнью Давида, убежав от настоящего. Придется выдержать мучительный час, пока не принесут следующий свиток. А что, если Уезерби больше ничего не нашел?

Бен протер глаза кулаками. Где-то на прошлой неделе Уезерби утверждал, что найдены еще четыре свитка. Когда это было? Неужели Бен уже прочитал их?

– Боже милостивый, не дай этому произойти, – прошептал он. – Не дай случиться такому, чтобы свитки закончились до того, как я не прочитаю их все. Я должен узнать, что Давид пытается сказать мне. Я хочу знать, почему он выбрал меня.

Час прошел в грезах о древнем Иерусалиме. Закрыв глаза и откинув голову назад, Бен почувствовал, что медленно погружается в другой мир. В западном Лос-Анджелесе шел серый дождь, но в Иерусалиме стояла жара и ярко светило солнце. Улицы покрылись пылью, кругом все время жужжали мухи. Собаки спали под скудной тенью, а попрошаек нигде не было видно. Бен гулял со своим другом Давидом, оба шли к воротам, которые вели в сады за пределами города. Они пойдут по дороге, ведущей к Ветани,[34] перейдут Кедрон[35] и навестят старого торговца на Масличной горе. Возможно, они выпьют вина в тени оливкового дерева и, смеясь, будут коротать часы досуга. Было хорошо провести день вместе с Давидом, и Бену не хотелось, чтобы этот сон наяву закончился.

Но он был вынужден прервать его лишь по одной причине. Скоро придет почтальон.

Бен вдруг оживился, бросился к платяному шкафу и схватил куртку.

– Хорошо, Давид, друг мой. Будем надеяться, что ты не подвел меня.

Он сбежал вниз по лестнице и резко остановился у ряда почтовых ящиков. Быстрый взгляд подсказал, что почту еще не приносили, поэтому он сел на холодную влажную ступеньку и начал ждать.

Минуло пятнадцать минут. Бен сгорал от нетерпения. Он начал ходить взад и вперед по скользкой дорожке, не обращая внимания на мелкий дождь. Чем ближе подходило время доставки, тем невыносимее стало ждать. Пока Бен ходил взад и вперед, сложив руки за спину, он почувствовал, что кто-то стоит рядом с ним.

Это был Давид бен Иона. Он следил за тем, чтобы следующий свиток принесли целым и невредимым.

Когда подошел почтальон, Бен чуть не набросился на него.

– Мессер? Квартира триста два? А ну-ка посмотрим. – Почтальон перебрал стопку, которую держал в замерзших руках. – Наверно, речь идет о чеке. Вы это ждете? Похоже, все, кто околачиваются у почтовых ящиков, ждут чеков. – Он перебрал всю стопку. – Нет. Для Мессера писем нет. Сожалею.

Бен чуть не завопил.

– Оно должно там быть! Посмотрите еще раз. Большой коричневый конверт.

– Послушайте, мистер, вы же сами видите, что его тут нет.

– Боже, он должен быть там! А в вашей сумке? Поищите там!

– Здесь на ваш адрес ничего нет.

– Заказное письмо! – крикнул он. – Заказное письмо!

Почтальон указал одним пальцем.

– Вот как, заказное, говорите. Да. У меня есть одно. Только того парня никогда не бывает дома и за него некому расписаться. Давайте посмотрим… – Он стал рыться в боковом кармане своей кожаной сумки. – Вот оно. Провалиться мне на этом самом месте. Оно точно адресовано вам. Распишитесь здесь, пожалуйста.

Бен взбежал по лестнице, перескакивая то через две, то через три ступеньки, и чуть не ушибся, входя в квартиру. Оказавшись у себя, он прислонился к двери и, тяжело дыша, уставился на конверт. От волнения, радости, дурных предчувствий его била нервная дрожь.

Взглянув на знакомый почерк Уезерби, Бен прошептал:

– Давид. Ах… Давид…

11