Свитки Мертвого моря

И пока британские археологи в Египте и Палестине, образно говоря, шли по стопам Шлимана, немецкие ученые быстро усорешенствовали и уточнили его метод. Немецкая археология стремилась к тому, чтобы достичь в реальности того, что совершил Флобер в своем «Саламбо», – воссоздать, вплоть до самых мельчайших деталей, дух и атмосферу той далекой эпохи, артефакты и документы которой они изучали. Вряд ли стоит говорить, что это был медленный, порой мучительно трудный процесс, требующий внимания и неиссякающего терпения. В него входили не только собственно раскопки монументальных сооружений и поиски сокровищ. Он включал в себя также раскопки и реконструкцию административных, торговых, деловых и жилых построек. Используя эту методику, Роберт Колдуэй в 1899–1913 гг. провел успешные раскопки развалин Древнего Вавилона. Благодаря его трудам была воссоздана достоверная и широкомасштабная картина культуры, которую прежде в самых разных контекстах единодушно именовали «исчезнувшей цивилизацией».

Крупнейшие археологические находки XIX в. в значительной мере были обязаны критическому изучению Шлиманом гомеровского эпоса, его методичной настойчивости и умению отделять реальные факты от вымыслов. Нечего и говорить, что этап, когда подобный же подход должен быть применен в отношении самого Священного Писания, стал только делом времени. Человеком, внесшим наиболее значительный вклад в этот процесс, стал знаменитый французский богослов и историк Эрнест Ренан.

Ренан, родившийся в 1823 г., избрал карьеру священника, поступив в богословскую семинарию Сен-Сюль-пис. Однако в 1845 г. он отказался от своего первоначального намерения, увлекшись изучением трудов немецких библеистов, которые ставили под сомнение буквальный смысл христианского вероучения. В I860 г. Ренан отправился в длительную археологическую экспедицию в Палестину и Сирию. Три года спустя он опубликовал свою знаменитую (и еще более скандальную) книгу «Жизнь Иисуса», в том же году переведенную на английский. В своей книге Ренан предпринял попытку сорвать с христианства ореол мистической тайны. В его изображении Иисус представал «совершенным человеком», но все же человеком: смертным созданием, а не неким богоподобным персонажем. Ренан сформулировал в книге своего рода иерархию ценностей, которую сегодня можно назвать «секулярным гуманизмом». В результате «Жизнь Иисуса» вызвала один из самых резких переворотов в развитии общественной мысли XIX в. Она прочно вошла в первые полдюжины самых известных бестселлеров XIX в., и с тех пор не прекращается публикация ее переизданий на разных языках. Для представителей «образованных классов» имя Ренана сделалось столь же привычным, как для нас – имена Фрейда или Юнга, а в эпоху до появления телевидения его книга читалась куда более широко, чем в наши дни. «Жизнь Иисуса» одним ударом опрокинула прежние представления о библеистике, так что последняя стала восприниматься как нечто не заслуживающее особого уважения. На протяжении последующих тридцати лет своей жизни после выхода в свет «Жизни Иисуса» Ренан оставался незаживающей занозой для римско-католической церкви. Он выпустил книги об апостолах, об апостоле Павле и раннем христианстве, которое рассматривал в контексте истории и культуры Рима эпохи империи. Он стал автором двух поистине эпических серий работ: «История зарождения христианства» (1863–1883) и «История израильского народа» (1887–1893). Не будет преувеличением сказать, что Ренан выпустил из бутылки такого джинна, которого христианству с тех пор так и не удалось поймать или хотя бы приручить.

В то же самое время Рим подвергся неожиданной атаке на совершенно ином фронте. За четыре года до появления «Жизни Иисуса» Чарльз Дарвин опубликовал свой знаменитый труд – «О происхождении видов», за которым последовала другая книга – «Происхождение человека», выдержанная в духе богословских штудий, в которой автор брал под сомнение свидетельства Священного Писания о сотворении человека. После выхода книг Дарвина настал великий век английского агностицизма, крупнейшими представителями которого явились Томас Гексли и Герберт Спенсер. Такие влиятельные и широко читаемые философы, как, например, Шопенгауэр и в особенности Ницше, также бросали все новые и новые вызовы основополагающим этическим и богословским постулатам христианства. Согласно модной тогда доктрине «l'art pour Tart» [49] искусство воспринималась как некая самодостаточная квазирелигия, имеющая право вторгаться на ту священную территорию, от притязаний на которую официальная религия отказалась. Храмом нового культа и новой веры сделался Байрейт, и образованные европейцы считали для себя вполне допустимым быть «вагнерианцами», как прежде – быть христианами.