Свитки Мертвого моря

Но реальное и достоверное описание общественных, культурных, религиозных и политических сил, вовлеченных в эти события, по-прежнему отсутствует. Все внимание сфокусировано на апостоле Павле и ограничивается им. Если Евангелия стилизованы, то Деяния – тоже, хотя и существенно по-иному. Если Евангелия сводятся к абсолютному упрощению мифа, то Деяния представляют собой своего рода авантюрно-плутовскую новеллу, более того – памятник, созданный с намеренно пропагандистской целью, роль протагониста в котором принадлежит апостолу Павлу. В Деяниях можно узнать о мыслях, поступках и приключениях Павла, но реального представления о мире, в котором он действовал, получить невозможно. С точки зрения любого историка и даже любого ответственного журналиста никакое свидетельство об исторической эпохе не может считаться полным без упоминания, к примеру, о Нероне и пожаре Рима. Даже на такой окраине римского мира, как Палестина, происходили события и процессы, имевшие огромную важность для ее жителей. Так, например, в 39 г. н.э. Ирод Антипа, тетрарх[2] Галилеи, был отправлен в ссылку в Пиренеи. В 41 г. н.э. Галилея и Иудея, с б г. н.э. управлявшиеся римскими прокураторами, были переданы под управление царю Агриппе, и Палестина была объединена под властью монарха неримского происхождения (хотя и бывшего фактически марионеткой римлян) впервые за почти полвека, истекшие со времени правления Ирода Великого. Между тем ни одно из этих событий в Деяниях апостолов не описывается. Впечатление, возникающее при этом, сравнимо разве что с чтением, например, биографии Билли Грэма, который даже не упоминает о своих приятельских отношениях с президентами и прочими замечательными личностями, а заодно не упоминает ни об убийстве Кеннеди, ни о возникновении движения за гражданские права, ни о войне во Вьетнаме, ни о переоценке прежних ценностей, происшедшей в 1960-е гг., ни о Уотергейте,[3] и т. д. и т. п.

В отличие от христианских преданий, Палестина две тысячи лет тому назад была столь же реальной, как и любая иная историческая данность, – ну например, Египет царицы Клеопатры или императорский Рим, претендовавшие на Святую землю. Притом реальность ее существования была несводима к мифической простоте. Кем бы и чем бы ни были в действительности Иисус и Павел, их личности должны быть рассмотрены на более широком историческом фоне – в том водовороте персонажей, партийных страстей, государственных интересов и движений, которые имели место в Палестине в I в. н.э., образуя канву той самой ткани, которую мы называем историей.

Чтобы составить реальное представление о той эпохе, нам, как и любым другим исследователям, пришлось обратиться к другим источникам: римским докладным запискам, историческим хроникам, скомпилированным другими авторами, придерживавшимися иной ориентации и иных взглядов, аллюзиям в позднейших документах, разного рода апокрифическим текстам, описаниям учений и ритуалов всевозможных сект и исповеданий, соперничавших друг с другом. Не стоит и говорить, что Сам Иисус упоминался в этих источниках крайне редко, однако они дополняют обширную и подробную картину мира, в котором Он жил и учил. Действительно, мир Иисуса куда лучше документирован и освещен в хрониках, чем, к примеру, мир короля Артура или Робин Гуда. И если Иисус остается в нем почти неуловимым и ускользающим от внимания, то ничуть не больше, чем они.

Итак, мы с интересом и удивлением обратились к изучению реального фона «исторического Иисуса». Но как только мы ступили на этот путь, нам пришлось столкнуться с той же проблемой, которая противостоит всем исследователям библейских реалий. Мы обнаружили, что перед нами – на удивление широкий спектр иудейских культов, сект и исповеданий, политических и религиозных объединений, которые нередко враждуют со всеми прочими, а иногда смыкаются друг с другом.

Вскоре нам стало ясно, что привычные ярлыки, которые применяются для обозначения тех или иных групп – фарисеи, саддукеи, ессеи, зилоты, назореи, – являются неточными и мало что дают. Неразбериха и путаница ничуть не проясняются, и создается впечатление, что практически все составляющие учения Иисуса связаны с той или иной из этих групп. Так, например, насколько о подобных вещах вообще можно судить, Он был выходцем из семьи и окружения фарисейского толка и преуспел в развитии фарисейских взглядов. Ряд современных комментаторов Нового Завета подчеркивает разительные параллели между учением Иисуса, в особенности Нагорной проповедью, и учением авторитетнейших фарисеев, таких, например, как великий Гиллель. По мнению же одного из комментаторов, Иисус «сам был фарисеем».

Однако даже если изречения Иисуса временами перекликаются или почти дословно совпадают с официальным учением фарисеев, они в еще большей степени пронизаны мистическими, или «ессейскими», представлениями.