Свиток благоволения

Молчание, последовавшее в ответ на его слова, длилось очень долго. «Дьюкэнон Юнг» была основана во времена доктора Уильяма Жардена и Джеймса Мэттесона. Ни один из крупных торговых домов не мог похвастать более долгой и славной историей. На слушавших Саймона его слова произвели такое же действие, как если бы он объявил, что пик Виктория рухнул.

Камнор оперся руками о стол и встал.

– Саймон, я хочу сказать, что очень сочувствую тебе. Это трагедия. Для тебя. И для Гонконга.

Раздался одобрительный гул голосов. Мэт опустил голову и скорчил гримасу, которую никто не мог видеть. Он находил, что Камнор выражается напыщенно и необдуманно. В этой комнате не было места трагедиям. Клуб двадцати знал правила игры и играл по ним. Мэт заметил также, что ни один из представителей четырех других крупнейших хунов – торговых и финансовых домов Гонконга – не торопится высказывать соболезнования его отцу. Адриан де Лайль, Джон Блейк, Питер Карригэн и Мартин Пенмюир-Смит сидели молча, мрачно глядя прямо перед собой, словно члены военного трибунала.

– Ни для кого из нас не осталось надежды. – Камнор обращался теперь ко всем собравшимся: – Если «Д. Ю.» рухнет, это означает конец нам всем.

– Я не согласен с этим. – Хотя Мэт был одним из директоров «Дьюкэнон Юнг» и отвечал за операции на Тайване, обычно он присутствовал в Клубе лишь в качестве помощника отца и не имел права голоса. Но прозвучавшее показалось ему уж слишком мрачным. – Мы можем просто бросить все и перебраться на Тайвань. Банк может наложить арест на имущество, если ему так уж необходимы несколько пишущих машинок. Все остальное будет вывезено и переведено. Прости, Алекс, но ты понимаешь это не хуже остальных: ты уже несколько месяцев держишь для себя готовое место в Сингапуре.

Том постучал по столу карандашом.

– Да, Алекс, не надо больше разговоров о трагедиях. Может быть, в Мельбурне у тебя все и было по-другому… – Он сделал паузу, дав понять, что почти никто ничего не знает о ранних годах жизни Камнора и о средствах, с помощью которых он сколотил свое состояние. – Но это Гонконг.

Камнор медленно опустился на стул.

– Насколько я понимаю, неминуемая смерть Председателя в сочетании с положением «Д. Ю.» означает, что у нас уже нет времени. Уоррен, какова нынешняя ситуация с транспортом?

– Я все еще пытаюсь добиться у правительства разрешения использовать аэропорт Кай Так так, как мы того хотим, но я уже вышел на нужного человека.

– Тогда реши этот вопрос с ним быстро. Но будь осторожен. Если хоть слово о том, что мы планируем, просочится наружу…

– Народно-освободительная армия в течение двадцати четырех часов вторгнется в Гонконг.

– Это может произойти в любом случае. Мы все знаем об инциденте со спутником.

– Наш управляющий московским филиалом запросил разрешение отослать семьи персонала домой, – раздался громкий голос. – Он считает, что посол покинет страну в течение сорока восьми часов и не хочет, чтобы сотрудники оставались в России.

Это заговорил Макс Вебер, вице-президент крупнейшей германской торговой фирмы, все еще остававшейся на гонконгском рынке. Его компания была известна тщательностью своих интернациональных исследований, сочетавшейся с редкой аналитической проницательностью: «оценка» его концерна носила на себе печать настоящего пророчества.

– Боже мой, вы только взгляните… – Вебер встал и подошел поближе к экрану, на котором вспыхнули заголовки новостей часа. – «Сообщения о дальнейших беспорядках в студенческом городке Пекинского университета. Был применен слезоточивый газ. Считается, что за недавними беспорядками…» Минуточку, я не могу… «…беспорядками стоят консервативные круги, верные памяти Мао Цзэдуна».

Наступившее тяжелое молчание было прервано телефонным звонком. Мэт, сидевший ближе всех к телефону, снял трубку. Присутствующие увидели, как он судорожно сглотнул и с лица его сошли все краски.

– Мы едем, – пробормотал он наконец и повесил трубку. Мгновение он молчал. Потом тихо сказал: – Па.

Саймон бросил лишь один взгляд на лицо сына и кивнул. Оба встали и направились к двери. Встреча еще не закончилась, но никто и не подумал спросить, куда они пошли и зачем.

Когда отец и сын выбрались в лабиринт туннелей, что вел из подземных хранилищ Корпорации наружу, личный помощник Александра Камнора, который стоял, прислонившись к стене вместе с еще несколькими «опекунами», улыбнулся им. Его звали Леон. Он иногда играл в теннис с Мэтом. Сейчас он сделал мысленную пометку, что Юнги ушли рано, и запомнил время их ухода. Его хозяин часто напоминал ему, что КГБ всегда требует сообщать максимально точно время, в которое произошло то или иное событие.

Доктор приехал очень быстро, как это и бывает, когда конец уже близок.

– Как она?

Доктор Стивенс протер место укола ваткой и только тогда ответил.

– Она спит, проснется через час или два. Где Саймон?

– Внизу, – ответил Мэт. – У телефона.

– Ясно. Мне надо с ним переговорить.