Свиток дракона

Чем ближе они подъезжали к конечной цели своего пути, тем больше зевак глазело на них с обочин дороги и устремлялось вслед за губернаторским кортежем, чтобы слиться с толпой, ожидавшей в монастыре начала торжественной церемонии. Акитада и Мотосукэ озабоченно переглянулись. Какое скопление людей! Какая ответственность! Ведь что-то может сорваться в их тщательно продуманном плане.

По правде говоря, Акитада не сомневался, что так оно и будет. Ведь все, к чему он прикасался в последнее время, оборачивалось бедой. Куда бы ни ступила его нога, везде он сеял смерть. Мысли о погибшем Хигэкуро преследовали его постоянно. Кровь отважного борца пятном легла на его нынешнюю жизнь. Исключением были только воспоминания об Аяко — их он решительно гнал от себя прочь.

Словно прочитав его мысли, Мотосукэ произнес:

— Никогда не забуду того жуткого кровавого зрелища в школе боевых искусств. Этот Хигэкуро, вероятно, был удивительным, выдающимся человеком.

Акитада кивнул

— Какое счастье, что девушки остались живы… Эта глухонемая художница очень талантлива.

Акитада снова кивнул. Будет ли Аяко в безопасности с таким человеком, как Хидэсато? Займет ли он место ее отца в боевой школе… как он заменил Акитаду в ее объятиях? Но вслух он сказал:

— К счастью, я лежат без сознания в храме, когда Тора и Хидэсато сражались с людьми Дзоте. Тот сбежавший, монах мог бы разрушить все наши планы, если бы узнал меня.

Потирая пухлые руки, Мотосукэ улыбался.

— Да, это доброе предзнаменование. Богиня милосердия на нашей стороне.

«Да где уж там!» — с горечью подумал Акитада, вспоминая презрительную усмешку Каннон.

— А что-то вид у вас унылый, дорогой старший братец? — поинтересовался Мотосукэ. — Голова еще болит?

— Нет. — И это, как ни странно, было правдой. Акитада вполне оправился от своей болезни и от того мощного удара Хидэсато и был в прекрасной физической форме. Но настроение оставляло желать лучшего. — Завидую вашей бодрости, — нахмурился он. — Ведь в этом монастыре мы будем просто как мишени.

— Не волнуйтесь. Все пройдет отлично. Нас охраняют мои люди и воины Юкинари. И солдаты во дворе и в храме Будды целиком и полностью нам преданы.

Акитада примолк, устыдившись своих слов, которые могли показаться словами труса.

— Вы только представьте, что в этот момент Акинобу со своими полицейскими обыскивает владения и склады того торговца шелком, — продолжал между тем Мотосукэ. — Только представьте, что к вечеру в наших руках будут и улики, и преступники, и все, что ими награблено. — Мотосукэ потирал руки и улыбался. — Только вообразите, как удивятся в столице, получив три каравана, которые давно списали как утраченные!

— Ну, все-то вернуть уже не удастся, — мрачно заметил Акитада.

В этот момент окрестности огласились колокольным звоном. Паланкин свернул направо. В оконце со стороны Мотосукэ показались ворота монастыря Четырехкратной Мудрости, поблескивавшие на солнце голубой черепицей. По обе стороны входа стояли монахи в шафраново-желтых одеяниях.

— Интересно, Икэда здесь? — спросил Мотосукэ.

— А мне интересно, жив ли он вообще. Для Дзото это теперь опасная помеха.

Акитада посмотрелся в висевшее на крючке серебряное зеркальце, поправил шляпу. Паланкин наконец перестал качаться и трястись.

— Нам следует сойти здесь?

Мотосукэ раздвинул бамбуковую шторку пошире.

— Нет. Это просто официальное приветствие. Ну вот, уже поехали дальше. — Паланкин дернулся, и обоим седокам пришлось схватиться за шляпы. Мотосукэ пристально вглядывался наружу. — Я вижу, Юкинари расставил своих людей у ворот. Умный малый. По-моему, эта история с госпожой Татибана его многому научила.

— А я чуть не арестовал его. Ведь и служанка Татибаны, и нищий утверждали, что на убийце был военный шлем.

— Ой-ей! — сокрушенно воскликнул Мотосукэ. — Я ведь хотел сообщить вам, да только из-за вашей болезни и Дзото эта мелочь выскочила у меня из головы. Молодой дурень признался — дама так буйствовала в день их окончательной размолвки, что он удрал из ее дома, оставив там свой шлем.

Паланкин резко накренился назад — носильщики понесли его по ступенькам к воротам монастыря.

— Тогда все понятно, — сказал Акитада, придерживая проклятую шляпу, чтобы та не свалилась с головы. — Видимо, Икэда воспользовался шлемом. Я подумал об этом, услышав, что на том человеке было синее официальное кимоно. Ведь ни один офицер не наденет шлем без остальных доспехов. — Теперь паланкин накренился вперед, поскольку носильщики спускались по ступенькам с другой стороны ворог. Когда он наконец выровнялся, Акитада перестал держать шляпу и продолжил: — Мне следовало догадаться насчет Икэды — ведь он был как раз в таком синем кимоно у вас на ужине.

Теперь отовсюду слышался гул, напоминавший жужжание гигантского улья. Акитада поднял шторку со своей стороны. Огромный монастырский двор был заполнен людьми, теснившимися, освобождая проход к центру. В передних рядах монахи в желтых одеяниях размахивали кадильницами, распевая себе под нос молитвы. Оживленная толпа за их спинами пыталась хоть краем глаза увидеть редкое зрелище — приезд высоких сановников.