Свиток фараона

— Глядя на этот текст, господа, можно с уверенностью сказать, что все эти фрагменты — осколки той самой базальтовой плиты, фрагменты которой оказались в Париже, Берлине и Египте. Соотнесенность берлинской и египетской части очевидна: оба отрывка текста совпадают друг с другом безукоризненно, и при этом не возникает смысловых противоречий. Что касается сегмента, который хранился в Лувре, то его нельзя прямо соотнести с остальными двумя частями, если рассматривать последовательность строк, однако в его принадлежности к этой плите тоже нельзя сомневаться. К тому же размер шрифта, глубина гравировки и характерные очертания букв указывают на то, что мы имеем дело с одним и тем же объектом. Гладкий левый и нижний край нашего осколка указывает на то, что это угловой сегмент.

— Ce sont de contes en l‘air! [10] — перебил своего парижского коллегу профессор Д’Ормессон. — Предположим, что вы правы. Я даже соглашусь с вами. Но тогда нам нужно согласиться с тем, что ваш осколок выеденного яйца не стоит, пока не будут обнаружены недостающие части. Мы пока даже не знаем, скольких обломков нам недостает. Идет ли речь об одном, двух или трех элементах. Покоятся ли они еще в песках близ Рашида или уже сотни лет как выкопаны и сегодня находятся в музейных хранилищах среди тысяч других обломков.

Миллекан лишь растерянно пожал плечами. Их стартовая отправная точка была не из лучших, и он не мог не признать этого. Археология может одурманивать, как опиум, и возбуждать, как шампанское, но вместе с тем может быть сухой, как дубленая кожа. Однако не это ли так привлекает в поставленном перед ними задании?

Глава 8 В бегах

И откуда бы ни вышел ты, и где бы ты ни был — дома или в пути, обращай свое лицо при молитве в сторону Запретной мечети, ибо это — истина от твоего Всепрощающего Господа. Следуй ты и твоя община этой истине. Аллах не остается в небрежении к вашим делам и поступкам и наградит вас за это. Поистине, Он знает все ваши деяния!

Коран, 2 сура, 150 аят

В караван-сарае, в миле юго-восточнее Асуана, Нагиб эк-Кассар в назначенный день принял пять ящиков пряностей из Судана. Жара и миллионные полчища жирных черных оводов и мух, которые назойливо лезли в глаза, нос и рот, сделали невыносимым пребывание в этой местности, и Нагиб поспешил нанять повозку, запряженную волом, чтобы перевезти ящики на пристань.

Старый феллах с темным морщинистым лицом предложил достать колымагу за пятьдесят пиастров. Это была запредельная цена, но Нагиб согласился при одной мысли, что ему наконец удастся выбраться отсюда. Он уже несколько дней жил в страхе.

Последнюю ночь он провел в гостинице «Абталь эль-Тахир», дешевой ночлежке, окна которой из-за жары были заколочены гвоздями. Нагиб решил не селиться в живописной гостинице «Катаракт» с красно-бурой террасой второго этажа не только из-за того, что там было дорого. В этой гостинице останавливались в основном англичане. Но и «Абталь эль-Тахир» кишела иностранцами — Нагиб все время жил в страхе, что его кто-нибудь узнает, приходил в комнату лишь рано утром, чтобы урвать несколько часов беспокойного сна. Страх был велик, но не меньше была и ненависть. Британцы занимали самые красивые места в этой стране, а египтяне по-прежнему ждали исполнения данных еще перед войной обещаний о независимости.

Старик шел рядом с запряженной волом повозкой, а Нагиб, обмотав голову платком от палящего солнца, сидел на ящиках. Он считал, что ему еще повезет, если удастся добраться со всем грузом до места в целости. Только теперь ему окончательно стало ясно, во что он вляпался. Полицейские, а зачастую и британские солдаты, наблюдали за каждым перекрестком.

И неудивительно, что Нагиб, погрузившись в мрачные мысли, не любовался красотами окружающего ландшафта. Охряно-красные скалы песчаника возвышались на краю пустыни, как слоны, спешащие к реке на водопой. Пальмы, листья которых развевались на горячем ветру, одиноко стояли, чувственно покачиваясь, как не терпящие соперниц танцовщицы.