Свиток фараона

Фон Ностиц, который еще никогда в жизни не ездил верхом на лошади, не говоря уже о муле, терпел все лишения с подчеркнутым равнодушием. Он надел пробковый шлем и униформу цвета хаки, какую обычно носили англичане, когда приезжали в Египет, и видел свое основное задание в том, чтобы все время осматривать горизонт в полевой бинокль. Они хотели избежать неприятной встречи с монахами монастыря из Сиди-Салим.

Омар придумал следующий план: примерно в трех часах хода от Сиди-Салим они разобьют палатки в низком кустарнике, сделают привал, а с наступлением сумерек, свободные от поклажи, подкрадутся к монастырю. Одного крепкого мула они возьмут с собой: никто не мог сказать, в каком состоянии находится Хартфилд.

Они практически не говорили, когда проверяли оружие. Нагиб и Омар не пользовались им со времени постройки железной дороги на Синае. У Нагиба была крупнокалиберная арабская винтовка старого образца, но, как он сам говорил, легкая и простая в обращении. Омар вооружился наганом калибра 7,62 миллиметра. Барон носил с собой в кобуре длинноствольный армейский маузер, но смотрел на него с большим недоверием, потому что из-за больной ноги избежал службы в армии и не участвовал в войне. Он заявил, что применит оружие только в крайнем случае.

Их единственный шанс против сумасшедших монахов, которые, к слову, тоже были хорошо вооружены, заключался в неожиданности. Они хотели незаметно пробраться в подземный лабиринт, освободить профессора и так же быстро уйти оттуда, как и пришли. Потея в своей палатке, они прорабатывали возможные варианты развития событий. Омар по памяти кинжалом рисовал на песке план монастыря и намечал путь, по которому им предстояло спуститься вниз, чтобы освободить профессора. При этом он вспоминал все детали, которые тогда про себя отметил.

— Есть только одна проблема, — сказал Омар, закончив описание монастырского строения. — Что мы будем делать, если Хартфилд откажется идти с нами?

Барон удивленно взглянул на Омара.

— Почему это он откажется? Ведь монахи насильно удерживают его!

— Конечно. Но когда я спросил профессора, почему он не идет со мной, он ответил, что не покинет монастырь без жены. Он сказал, что монахи где-то ее прячут.

— Но миссис Хартфилд мертва! — возразил фон Ностиц.

— Вот именно. Представьте себе, какой шок переживет профессор, если узнает об этом.

— Тогда мы должны пообещать Хартфилду, что отведем его к жене! — вмешался в спор Нагиб. — Конечно, поступать подобным образом некрасиво, но в данном случае это единственная возможность забрать его с собой.

Под вечер Омар, Нагиб, фон Ностиц и мул, которого они за неимением других имен называли Сулейкой, отправились в путь.

Очень скоро перед ними возникли темные очертания цепочки холмов, на склонах которых и были разбросаны развалины монастыря. Слева, по обеим сторонам канавы, росли кусты и виднелись какие-то низкие строения. Хотя низко нависшие облака почти закрыли узкий серп убывающей луны, глаза путников так привыкли к темноте, что они достаточно легко ориентировались в незнакомой местности.

— Здесь! — Омар указал рукой на запад.

— Бог мой! — воскликнул фон Ностиц и остановился. — Руины церкви прямо посреди пустыни.

На фоне тусклого неба показалась высокая сводчатая арка. Невероятная картина завораживала, словно они были в опере за кулисами.

И хотя Омар довольно подробно описал друзьям монастырь у Сиди-Салим, оба были весьма удивлены, даже поражены: вопреки их ожиданиям, все выглядело иначе. Эту ночную картину скорее можно было назвать романтической, чем угнетающей. Признаться, даже не верилось, что здесь, под землей, скрывается тюрьма для несчастных людей.

Омар прислушался к ночной тишине.

— Вы слышите пение?

Нагиб и барон затаили дыхание.

— Похоже на далекие крики в лесу или визг собаки, — тихо сказал барон.

— Это литании монахов. Момент весьма подходящий. Пока они занимаются песнопением, нам опасаться нечего, потому что брат Менас сейчас как раз следит за ними.

Все остальное происходило в точности по плану Омара. Держа маузер наготове, барон занял позицию в углу полуразрушенного дома, где крутая лестница вела вниз, в подземелье. Омар, нарушив равновесие плиты, приподнял ее, и они с Нагибом скользнули внутрь.

Хотя все знали, что монахи вооружены, и понимали, насколько непредсказуема и опасна затеянная ими операция, фон Ностиц не испытывал ни малейшего страха. Осознавая, что он впервые в жизни совершает дерзкий, отчаянный, безрассудно отважный поступок, нечто экстраординарное, чрезвычайно далекое от его повседневной, расписанной по часам рутины — встреч, традиций и условностей, — барон переживал неописуемые чувства. По всему выходило, что он должен был дожить до старости, чтобы почувствовать себя храбрым, решительным, способным на отчаянный поступок. Уже не в первый раз ему в голову приходила мысль, что он в этой жизни все делал неправильно.

В комнате с припасами Омару пришлось потрудиться, чтобы заставить Нагиба идти вперед. Песнопения монахов становились все громче, и Нагиб снял свое оружие с предохранителя.